Имя дизайнера Светланы Тегин известно далеко за пределами России — про нее писал даже известный своей избирательностью итальянский Vogue (а недавно упоминание Модного дома Tegin появилось и в его британском «собрате»). Вещи Тегин легко можно принять за творения западных дизайнеров — коллекции основной линии выполнены в изысканном, немного театральном ретростиле, глубоких темных тонах и с применением необычных фактур. А о показах Tegin вообще ходят легенды: то она выберет саундтреком стук собственных каблуков в сочетании со звуком электродрели, то подруга-стилист Галина Смирнская сделает очередной лукбук похожим на иллюстрации к книгам Льюиса Кэролла. В преддверии очередной Mercedes-Benz Fashion Week Russia, в день открытия которой Тегин презентует новую коллекцию, Светлана дала Леди@Mail.ru эксклюзивное интервью, где рассказала о русской моде, о перфекционизме и вдохновении, о дочке Алисе, которая в свои 11 лет играет в спектаклях у Владимира Епифанцева, и муже Алексее, всегда готовом поддержать начинания супруги. А также о том, как стать настоящей Женщиной.
Джейн Эйр на подиуме
— Начнем с насущных вещей — приближается очередная Mercedes-Benz Fashion Week Russia, на которой будет представлена ваша новая коллекция. Чем планируете удивлять «модный народец» и коллег в этот раз?
— Новая коллекция полностью посвящена Англии, что неслучайно — источником моего вдохновения послужил фильм «Джейн Эйр». Все образы будут максимально таинственными, героиня коллекции — разорившаяся английская аристократка, застегнутая на все пуговицы, строгая и чопорная на первый взгляд, но чувственная, женственная внутри. Здесь есть удачное сочетание золота и камзольных материалов с серыми цветами и футболочными тканями, которые не принято использовать в вечерней одежде. Может показаться, что это какой-то странный, эклектичный микс, но мне безумно нравится то, что получается на выходе.
— Что чаще всего служит объектом вдохновения, формирует идею, образы и вид вещей, может повлиять на выбор и начало работы?
— Все, что угодно. В 2009 году я выпускала коллекцию «Биошок», появлением которой обязана одноименной компьютерной игре. Это воплощенная в жизнь идея подводного мира, в котором живут некие фантастические существа. Или коллекция Mongol, созданная под впечатлением фильма Сергея Бодрова-старшего «Монгол», хотя моя собственная любовь к этой волшебной стране также сыграла немалую роль при работе. (Улыбается.) Ну а прошлым летом фаворитом был лаконичный нью-йоркский стиль 20—30-х годов. В общем, невозможно предсказать, что придет на мой дизайнерский ум. (Смеется.) Я не пытаюсь специально вдохновиться чем-то или подогнать коллекцию подо что-то — все должно быть по максимуму искренне, идти изнутри, пронизывать насквозь.
— А бывает такое, что в голову приходит идея, кажущаяся идеальной темой, вы начинаете продумывать детали, подбираете материалы, и внезапно интерес угасает?
— Как ни печально, но да. Свежий пример: прошлым летом у меня появилась идея-фикс, а именно — сделать коллекцию по традиционным японским сказкам. Во всем был «виноват» мой муж — он целый год читал их дочке на ночь. А я слушала и поражалась — у них все абсурдно-абстрактное, каждый раз ты совершенно не представляешь, что будет дальше и чем все закончится. Мне безумно захотелось создать нечто подобное. Но неожиданно все перебила и перехватила мое внимание американская тема, так что я сменила курс, пока не поздно.
Игры в дизайнеров и детская строгость
— Дизайнеров у нас сейчас хватает — в последние годы, наверное, только ленивый не создал свою коллекцию аксессуаров, одежды или обуви. Модели, актрисы, певицы — все массово подались в модельеры. Как вы относитесь к таким заигрываниям с модой?
— Очень хорошо. Чем больше в мире красоты, тем лучше. (Улыбается.) Другой вопрос — как долго их внимание и интерес к этой теме могут просуществовать. Если ты не живешь этим делом и не готов подчинить ему полностью свою жизнь, то с приходом первых трудностей, уверяю вас, ты это неизбежно бросишь. Особенно, столкнувшись с трудностями материального характера. Тем более мы строим не воздушные замки, а создаем настоящую скульптуру из ткани. Кроме того, что эту самую ткань (и прочие материалы) нужно приобрести, необходимо сделать, сшить платье, брюки или пиджак правильно, качественно. Эти нюансы людям извне кажутся невероятно скучными. Так что охлаждение и утрата интереса происходят довольно быстро. Особенно в тот момент, когда заканчивается финансирование. (Улыбается.)
— В одном из ваших интервью я встречала фразу «Работа над коллекцией длится полгода, а показ три минуты» — неудивительно, что многие легко теряют интерес.
— Об этом я и говорю, а у нас, представьте, существует еще и несколько линий — сейчас на носу показ основной, Tegin Collection, параллельно я готовлю следующую «кашемировую» зиму и детскую вечернюю линию. Может показаться, что все это наслаивается друг на друга, но на самом деле это некий органичный и ни на минуту не останавливающийся процесс. Тем более все линии пересекаются. Хотя детская линия, безусловно, стоит особняком, несмотря на множество характерных для меня черт — например, темные цвета, строгие формы, лаконичность.
— Дочь вдохновляет вас на детские коллекции? Она участвует в процессе их создания?
— Детская линия появилась на свет, когда родилась Алиса. Все началось с того, что я стала делать для нее одежду из кашемира, а подруги с детьми резонно спросили: «А как же нам? Мы тоже хотим такие чудесные вещи». Потом дочь пошла в школу — началась пора элегантной школьной одежды, вечерние платья и платья для выпускных, а новая коллекция — она сейчас представлена в ЦУМе — включает даже дубленки. Алиса — мой главный вдохновитель и критик. Ей уже 11 лет, и она удивительно взрослая для своего возраста, очень творческая девочка — серьезно играет в театре, например вот у Епифанцева роль Смерти сыграла. Она у нас молодец.
— Детские вещи Tegin не кажутся российским родителям слишком мрачными? У нас ведь принято наряжать ребенка в розовую пену из кружев, делая из него безе.
— В последнее время я наблюдаю положительную тенденцию — люди стали стремиться к лаконичности, выбирать более простые, но от этого не менее красивые вещи, вокруг стало меньше кричащих цветов и аляпистого. Именно так, на мой взгляд, и можно отличить дорогую вещь от дешевой, некачественной. Кстати, это происходит и в мировой «взрослой» моде — посмотрите на вещи Dior, Yves Saint Laurent. Все минималистично.
— Кстати, о взрослой моде. Этой осенью Карл Лагерфельд ведь отличился совсем не минималистичными вещами — выпустил на подиум модель с сумкой, больше напоминающей хулахуп. Или Celine с туфлями, похожими на цыплят.
— Я бы назвала такое продуманной «фишкой». Во всем, в том числе и в моде, есть математика, расчет. Должны быть грамотные пропорции — правильное отношение вечернего к легкому, тяжелого к струящемуся и так далее. Часто с опытом это делается уже интуитивно. Всплеск негодования по поводу «сумасшедшего» Лагерфельда, как минимум, странен, ведь пять процентов коллекции всегда имиджевые вещи, которые останутся в музее, на складе, в частной коллекции — на улицах мы их не увидим. Можно вспомнить, что делал раньше тот же Гальяно — это чистой воды театр, он замечательный художник. Правда, мне никогда он не был близок в плане идей. (Улыбается.) Мне же нравится Альбер Эльбаз (Lanvin. — Прим. ред.), он создает невероятно женственные вещи с идеальной посадкой, обладает великолепным чувством пропорции; Alaia — снова потрясающая посадка, вообще все его платья просты и вместе с тем безумно комплиментарны для женской фигуры; еще, наверное, близка готичность Rick Owens. Все они настоящие профессионалы, идеально организовавшие работу, у них очень здорово все устроено, налажено. Скорее бы так стало и у нас в России.
«В русской моде все только начинается»
— Сейчас в российской моде все не очень хорошо? Как вы оцениваете происходящее? Может быть, отмечаете для себя появление каких-то новых лиц, будущих звезды?
— Я внимательно наблюдаю за происходящим. У молодых дизайнеров отмечаю стремление пробиться на Запад, стать известными и востребованными не только в России. Я и сама работала с нью-йоркским шоу-румом, участвовала в нескольких их сезонных сессиях. Правда, вся эта история случилась накануне кризиса, поэтому развития не получила — мы довольно быстро «свернулись» и переориентировались на внутренний рынок. Но на Западе был и остается большой интерес к русским, наша коллекция действительно нравилась людям и пользовалась популярностью.
— Сколько времени нужно, чтобы коллекция «пошла», скажем, в Америке?
— Считается, что коллекция должна быть «в игре» не меньше трех сезонов — присутствовала на выставках, фотосессиях, чтобы байеры, которым она попадется, начали доверять бренду. Хотя, к сожалению, кроме интереса к русским испытывают и некую настороженность — у наших дизайнеров не слишком хорошая репутация за рубежом, многие срывают поставки или тянут со сроками. И если западный бренд обанкротится, то он не провалится в никуда, а просто будет перекуплен и продолжит существование. Отечественные же бренды (конечно, не все, но многие) работают по принципу: сделали коллекцию, пристроили в магазин или шоу-рум, появился спрос и клиентура, потом — бац! — марка исчезает, а магазин теряет покупателей и приобретает не очень хорошую славу. Такие случаи идут не на пользу общему имиджу российских дизайнеров. Поэтому каждый раз, становясь свидетелем яркого дебюта, какого-то стремительного взлета, я очень надеюсь, что этот человек пришел всерьез и надолго, что он не бросит это все, не испугается проблем. Конечно, на данный момент российская индустрия моды только начинает развиваться. И уже есть положительные сдвиги — в этом году появилась возможность шить коллекции, не выезжая за пределы страны. Причем не просто шить, но и еще выбирать, где и у кого это делать.
— Неужели и ваш знаменитый кашемир вы теперь делаете не в Монголии, а в России?
— Нет, его делаем все там же — все-таки это родина кашемира. Ну и не буду лукавить — Монголия крайне любима мной, она по-прежнему остается внутри меня, остается важным и дорогим местом. А кашемировое производство — еще один повод почаще бывать там. В последнее время все сильнее осознаю, как у нас мало времени, и стараюсь выстраивать свою жизнь таким образом, чтобы ничего не упустить. Честно говоря, никогда не понимала, как люди умудряются разделять разные области жизни — например, вот здесь у меня семья, друзья, отдых, а здесь работа, деловые встречи, бизнес. Я так не могу. У меня все завязано и переплетено — муж мой арт-директор, дочь принимает участие в показах как модель, и все друзья, в общем-то, также работают именно в модной сфере. Так что все взаимосвязано. И это радует.
«Простота — в концепции»
— Сейчас модно быть сложным и концептуальным. Вы в себе чего больше замечаете — стремления к простоте или четкую, выверенную концепцию?
— Скорее так, простота — в концепции. На самом деле без нее, концепции, и правда никуда — обязательно должен быть собственный, неповторимый почерк, стиль. У меня он есть, ну по крайней мере так говорят. (Улыбается.) Даже если вы выпускаете совершенно неожиданную коллекцию, все равно должен сохраняться стиль бренда, по которому его вещи узнают всегда. Так что в тренде — простота, но модный человек должен быть концептуальным. Признаюсь, мне очень нравится, как сегодня одевается молодежь, все эти сложные образы, какие-то невероятные сочетания. То, что они не боятся экспериментировать. Например, моя подруга, стилист Галя Смирнская, на съемках может неожиданно завязать юбку у модели на голове, превратить пальто в сумку, в общем, совершенно волшебным образом превращать простые вещи в арт-объекты. Это же здорово!
Как попасть в Vogue
— Про вас написал итальянский Vogue (а недавно и британский), который известен своей избирательностью. Как вам это удалось?
— Я была на Фестивале русской моды в Милане, где получила приз — премию за высокое качество во всем. В тканях, в общем стиле коллекции. Так все это и случилось. (Улыбается.) Вообще хочу заметить: несмотря на общее мнение, что русским никуда не пробиться и дорога закрыта по умолчанию, это не так. Западные журналы и СМИ полностью открыты. Заявить о себе могут все и всегда, главное, не бояться. Не случайно «Не бойся» — главная фраза в Тибетской книге мертвых. Так и в жизни — нужно просто сделать шаг. Хотя творческие люди — самые сомневающиеся. Поэтому у любого начинающего дизайнера должен быть хороший пиар-агент или какая-то неделя моды, продвигающая его. Важно правильно организовать пространство вокруг себя, притянуть нужных людей.
— Ваш путь в моду был тернист?
— Я родилась в Киеве, выросла в Болгарии. Когда я приехала сюда, то здесь у меня не было теплой квартиры с мамой и папой, материальной базы, спонсора, мужа-миллионера. Можно обойтись без всего этого совершенно спокойно, справиться со всем самому. Помню, когда только приехала в Москву, то на все деньги купила билет на Неделю моды, которая в итоге меня ужаснула — жуткая вкусовщина, глубокий и беспросветный «совок». Тогда я поняла, что мне неинтересно все это, у меня будет свой путь. И мы с друзьями начали делать показы-перформансы — устраивать из них настоящие театральные постановки, создавая какие-то нереальные декорации. Одну площадку — клуб — мы оформили целлофаном, в который налили воду, в общем повсюду свисали гигантские капли, а я боялась — вдруг кто-нибудь нечаянно прожжет одну такую «каплю» сигаретой и устроит потоп. Однако в итоге были лишь рукоплескания — обошлось, к счастью, без дополнительных стрессов. (Смеется.)
— Мы говорили про итальянский Vogue. Его редактор, Франка Соццани, известная как жесткая и бескомпромиссная личность. Какой должна быть женщина в моде, чтобы добиться успеха? Чем нужно жертвовать и нужно ли вообще?
— Мир моды кажется совершенной глянцевой картинкой — чудесные наряды, красивые барышни и прочие милые вещи, этот мир выглядит по-женски беззубым, но это не так. У всего существует изнанка — истории о свободных художниках, которые делают лишь то, что им взбредет в голову, и имеют головокружительный успех, не более, чем сказки. Когда я декорировала нынешнюю студию, то специально сделала в ней второй этаж — эдакий чиллаут, представляя, как буду там постоянно расслабляться, витать в облаках и творить. И знаете, с тех пор я была там всего два раза — давала интервью. Профессия дизайнера, человека из мира моды подразумевает под собой принесение определенной жертвы. При этом необходимо стремиться к балансу, оставаться живым, ведь есть опасность стать роботом. Но, поверьте, все трудности окупаются с лихвой, а все жертвы оправданы — работа приносит свои результаты, дары. И эти Дары, именно с большой буквы, прекрасны.
Творческая семья
— Я знаю, что ваш муж — сам творческий человек, он занимается тибетской музыкой. Как его увлечения и работа влияют на вас как на дизайнера?
— Леша неоднократно делал саундтреки к моим показам. Во время одного из них — коллекции «Валькирии» — они с товарищем играли вживую. Их не было видно, и зрители не могли понять, откуда эта музыка. Были лишь слышны гипнотизирующие барабанные ритмы и тибетские трубы. Создавалась невероятная демоническая атмосфера. А на прошлый показ они записали стук моих каблуков, звук электродрели, фена и тибетской чаши. В итоге получился совершенно театральный, волнительный антураж, дух средневекового замка. Обычно Леша включается в процесс во время подготовки к шоу, проработки концепции. Вообще муж — мой основной советчик, его мнение много значит для меня, а вклад, который он вносит в работу Модного дома Tegin, наверное, сложно переоценить. Сегодня вот он, кстати, отсыпается — всю ночь занимался приглашениями на будущий показ. (Улыбается.)
Большие планы — большое будущее
— Какие у вас планы? Каково будущее Дома Tegin, новые линии, идеи?
— Прежде всего запустить еще несколько линий — свадебную и вечернюю. Ну и еще парочка дополнительных — но пока это тайна. (Улыбается.) Кстати, свадебные платья мы уже шили, они также часто выполнены в темных тонах и пользуются популярностью. В некоторых платьях уже даже выходили замуж — актриса Ирина Гринева, например. Кроме того, я слежу за всяческими разработками, новинками в области производства ткани. А вообще мое последнее увлечение — дубленки. Ведь это не должен быть просто неприглядный тулуп, она может быть элегантной, стильной, красивой. Меня давно многие уговаривали поработать с мехом и кожей. Все-таки решилась, и вроде бы не зря. (Улыбается.)
— Что дальше — нас ждет лаконичность или взрыв цвета, феерия фактур?
— Люди наконец-то начали осознавать, насколько истощили планету, стали бережнее относиться к природе. Многие стараются лишний раз не брать пакеты в супермаркете, не переводить бумагу. Также и с вещами — зачем приобретать кучу некачественных вещей, когда можно купить одну красивую и качественную, которая прослужит вам годы? Я уверена, что мы движемся в направлении сохранения энергии.
— То есть вы сторонница минимума вещей в гардеробе?
— Абсолютно. Могу с гордостью сказать, что мои кашемировые свитера носят по десять лет — одна моя клиентка живет в Европе и, когда приезжает, я регулярно вижу на ней свитер из своей первой коллекции. Говорит, он ее любимый, не может отказаться от удовольствия его носить. (Улыбается.)
— Исходя из теории минимума вещей в гардеробе, что должно обязательно быть в шкафу каждой женщины?
— Кашемировый свитер, конечно же! (Смеется.) А вообще маленькое черное платье, элегантная юбка, джинсы и какие-нибудь универсальные футболки. Хотя я, честно, джинсы не ношу совсем. Мне они кажутся некомфортной и неэстетичной вещью. Можно иметь одно хорошее платье, которые постоянно по-разному обыгрывать аксессуарами, и в итоге каждый раз выглядеть по-разному. Можно даже в течение одного дня меняться, не меняя наряд: вечером достаточно накраситься красной помадой — и все, ваш образ идеален. Красная помада, кстати, обязательно должна быть в каждой косметичке! Можно не краситься совсем — красная помада спасет любой образ, сделает его волшебным.
— А если просыпаешься с таким настроением, что даже красная помада не спасет? Что делать со сплином?
— У меня нет возможности «зависать» в этом состоянии, поэтому я трансформирую такое настроение в работу. Это лучший способ борьбы с депрессиями, тоской. Не нужно пытаться себя переломить — нужно дружить с собой. Все состояния прекрасны, когда ты себя любишь и доверяешь себе.
— В чем истинная женственность? Ведь не в оголении же тела, огромных декольте или лаковых ботфортах.
— Нет ничего более привлекательного, чем закрытое женское тело, строгость образа, тайна и женственность, скрытая за жесткостью. Мужчин не зря так привлекают стюардессы и вообще девушки в форме — они интуитивно тянутся к загадочности, внешней закрытости в сочетании с внутренней чувственностью.
— Вы перфекционистка? Это вообще хорошо или плохо?
— Я часто вспоминаю фразу Раневской «Только посредственности довольны собой», остальные же всегда ищут возможность идти дальше, делать лучше, развиваться. Ведь стоять на месте — скучно. Поэтому я двигаюсь вперед. Перфекционизм не в том, чтобы застрять на чем-то одном и разрушительно улучшать это, перфекционизм — в стремлении к лучшему. И это прекрасно!
Фото: из личного архива Светланы Тегин, официальный сайт Ирины Гриневой
