Словесный оборот «хорошие манеры» звучит по-старинному или, как теперь модно выражаться, — винтажно. Очаровательные, ароматно-кружевные слова, напоминающие о тех временах, когда шляпка была большой, а ножка — маленькой. Хорошие манеры — обязательны, непременны, они важнее образованности, красоты и даже приданого.
У девушки, знающей правила поведения за столом, в театральной ложе, в светском салоне, шансов несоизмеримо больше, чем у хорошенькой и даже умненькой простушки, путающей столовые приборы и смеющейся невпопад. В специальных учебных заведениях — будь то Смольный или Екатерининский институты, а то и просто в пансионе какой-нибудь мадам Жермен, учили всем этим тонкостям. Реверанс, книксен, обращение с веером, обращение с кавалером.
В хорошем обществе спокойно принимали бедно одетую, но благородную даму, просто переживающую не лучшие времена, — фортуна переменчива, но высший свет всегда игнорировал вульгарную особу. Даже громадные капиталы, которыми любили похвастаться золотопромышленники и сахарозаводчики, не давали никаких бонусов их дочерям. Встать в один ряд с утонченными графинями, искушенными в знаниях этикета? Ни за что! Да, у последних — увы и ах! — могло быть всего три платьица. Зато — манеры. Они-то уж точно помнят, как следует себя вести на балу и что «мазурочная болтовня» — это совсем не то, что разговор во время котильона, да и вообще они помнят: не следует выражать буйную радость, если самый красивый и самый усатый поручик пригласил на вальс. Следует быть холодной, вежливой и отрешенной...
Еще знаменитая светская «львица» Жермена де Сталь, знавшая толк в этикете, как-то заявила, что по манере держать веер можно отличить аристократку от разбогатевшей простолюдинки. Помните хрестоматийное? «Ах, махайте на меня, махайте, дайте мне атмосферы!». Истинно светская дама никогда не вручила бы свой веер мужчине просто так. Это был рискованный жест, означавший, что между ними возможны наиболее близкие отношения — с XVII века опахало сделалось «действующим лицом» светского флирта, а «язык веера» выучивался девочками едва ли не раньше грамоты. Но к концу XIX столетия все эти условности оказались постепенно стерты под влиянием новой буржуазной морали. Главное, чтобы веер был из самого Парижа, из мастерской Дювельруа, все иное — мелочи быта.
Сейчас нам покажется странным, но тугое стягивание корсетом, особенно в Англии, тоже было символом... хорошего воспитания и так называемой телесной дисциплины. Чем тоньше у девочки талия, тем лучше ее воспитали, тем она считалась утонченнее, благонравнее и рафинированнее. Этому есть свое объяснение — корсет во все времена отделял аристократию от плебса, благородную прослойку — от тяглового сословия. Свою непричастность к «унизительному» труду аристократки подчеркивали тонкостью сильно затянутой талии. С «легким станом» объемом 17 дюймов (а это чуть более 43 сантиметров) можно только царить на балах и писать письма, начинающиеся словами «Ma Chere Amie!». Со временем эта родовая спесь ушла в прошлое, но тонкая талия по-прежнему продолжала считаться символом дисциплинированного тела и приличного воспитания.
В английских школах, создаваемых для девочек из бедных семей, тугое стягивание считалось этаким пропуском в более высокие круги. Мол, тонкая талия — это благородное воспитание, а прибавьте-ка к этому хорошие манеры, знание правильных слов и оборотов... Бернард Шоу создал своего знаменитого «Пигмалиона» в ту эпоху, когда корсет уже выходил из моды... Остается блеснуть этикетом! Автор хотел показать, что никакая богатая экипировка не поможет стать простушке — породистой леди, и только отменные манеры открывают двери в любое изысканное общество.
Интересно, но среди критериев приема на работу телефонисток в 1890 — 1910 годы значилось именно «знание хорошего обращения» — невоспитанным девицам не место за коммутатором! Еще один забавный момент — в конце XIX века катание на велосипеде считалось вульгарным, но очень уж модным занятием. Вспомните чеховского персонажа Беликова — Человека в футляре, — он был шокирован, что его любимая девушка разъезжает на велосипеде, да еще заливисто смеется. Причем так считали не только отсталые обыватели из российской глубинки. В «высоком лондонском кругу» юные девушки из самых приличных семейств не допускались маменьками в знаменитую Lady Cyclists' Association только под тем предлогом, что леди на велосипеде совершают... неприличные телодвижения, да ещё у всех на виду. Мол, пусть дочки разбогатевших биржевых маклеров катаются, а мы не допустим!
Однако XX век вносил свои коррективы — и на Западе, и в СССР в 1920 годах приличные манеры оказались не в моде, а уж в Советской России умение пользоваться вилочкой для фруктов и носовым платком могло стоить человеку жизни. «Недобитые» дворяне тщательно скрывали свои холеные руки и утонченные знания. В буржуазном мире все обстояло менее трагично, но не менее грустно — в моду вошла развязность, девушки-flappers — «хлопушки» — курили, громко смеялись, сбегали из дома с очередным любовником и прилюдно рассуждали... о политике, а это уж совсем из ряда вон! Их матери, помнившие тиски корсетов и многочисленные запреты, только заламывали руки. А что им еще оставалось делать?
В рассказе Френсиса Скотта Фицджеральда «Волосы Вероники» обсуждается тема приличий — коротко стричь волосы модно, но на грани фола. С точки зрения провинциальных обывателей, стриженая леди — это испорченная девчонка. Кстати, именно в 1920 годах девушки и дамы стали спокойно ходить без провожатых в рестораны, кафе и театры. Еще в 1916 году журналы писали, что женщина, сидящая одна в ложе или за столиком, может навлечь на себя гнев моралистов, ибо сие дозволено исключительно куртизанкам, подстерегающим добычу.
...Что характерно, в 1930 годы в СССР произошли удивительные перемены в менталитете — имперские замыслы товарища Сталина спровоцировали некий разворот в сторону «эстетики прошлого». Дворянская культура: старорежимные вальсы, классическая литература, обучение девочек вышиванию и обращению со столовыми приборами — все это пришло на смену пролетарской вольнице 1920-х. Уже сделалось не принято носить кожанку, смолить папироски и топтать грязными сапогами барские покои. Манеры сталинской эпохи — это препарированный политес бывших барышень, помноженный на коммунистическую мораль.
Как там писала Людмила Петрушевская в своем ностальгическом рассказике «Незрелые ягоды крыжовника»? «Объявили дамский танец. Я тронулась с места и пошла к нему... Это было начало пятидесятых годов, детей учили чинным танцам Смольного института благородных девиц. Чинный Толик замер, не смеялся...» И снова хорошие манеры отделяли элиту от плебса. Новую элиту от нового плебса. И те, и другие — от сохи, от станка, только одни выучили танцы и все прочие движения из арсенала смолянок, а другие нет. Продолжилась эта линия и после смерти вождя. Помните фрагмент из фильма «Москва слезам не верит», где интеллигентная, точнее — псевдоинтеллигентная дама учит своего младшего сына правилам поведения? Для рыбы есть специальный нож! А простая девушка Катя Тихомирова не знает, какой именно, поэтому и отказывается от угощения, ибо дочка профессора, за которую она себя выдает, обязана знать подобные тонкости этикета.
В СССР регулярно выходили книги и брошюры на тему правильного поведения в обществе. В сборнике статей «Эстетика поведения» за 1963 год говорится, что в прежние (то есть в дореволюционные) времена этикет был доступен только горстке богатых и знатных бездельников, тогда как в СССР хорошие манеры — это основа поведения любого советского гражданина! Быть вежливым, тактичным, не задавать лишних вопросов, особенно малознакомым людям, уступать место старикам и дамам, не засиживаться в гостях — все это предписывалось простому советскому человеку, строителю коммунизма. Разумеется, жизнь была куда сложнее, чем можно предположить, читая все эти удивительные пособия. Трамвайное хамство и коммунальные склоки, вторжение парткомов и месткомов в самые интимные сферы бытия — все это было реальностью.
Современное общество во многом свободно от условностей. К счастью, или же, к сожалению, — это каждый решает сам. Все, что считалось непринятым или даже невозможным еще лет тридцать назад, сейчас — норма. А уж если сравнивать с прошлыми столетиями... Можно ли сейчас без улыбки думать о том, что в XIX столетии было невозможно говорить о беременности? Эпоха утонченных правил требовала изящного эвфемизма: «интересное положение». Можно ли представить, что разговор о дамских панталонах считался верхом неприличия даже в «грубом» мужском обществе? Сейчас в блогах, то есть в среде незнакомых людей, спокойно обсуждаются и гораздо более интимные подробности. Но люди всегда склонны создавать правила поведения — на смену одним условностям приходят другие.
Вы заметили, сейчас сделалось популярным слово «быдло», имеющее в славянских языках несколько значений: тягловый скот, а также человек, выполняющий тяжелые, неквалифицированные работы? И, разумеется, быдло — это тупое, безграмотное, невоспитанное создание, не умеющее вести себя в общественных местах. Это и хам, и неуч одновременно. Сформировался и типовой внешний облик, тут же считываемый окружающими: низкий лоб, короткая стрижка, псевдоспортивный стиль одежды, банка пива в руке. Присоединим к этому набору вкусы вроде блатной лирики или танцевальной попсы, матерный набор слов, агрессию, ксенофобию — вот вам и типичный портрет того, кого сейчас принято именовать быдлом.
Что еще входит в область «неприличного», так называемого быдло-стиля? Самое неожиданное! Если вы — завсегдатай интернет-блогов, то, наверное, знаете, что фотографирование на фоне советского ковра — это моветон! Казалось бы, что тут такого? А еще утонченные люди просто обязаны презирать... майонез, презрительно именуемый в блогах «маянезиком». То есть каждый новый виток в развитии общества создает новые правила этикета, новые условности и новую мораль. То, что вчера считалось правильным и разумным, сегодня вызывает смех, недоумение или же исследовательский интерес.
Но, по счастью, были и есть незыблемые правила, отличающие воспитанных людей во все времена.
Фото: East News
