Мы отмечали новый, 2002-й год в нашей новой квартире. Все были парами — мы с моим мальчиком жили вместе уже почти пять лет, остальные знакомые ребята были нашими старыми друзьями. Стабильными, серьезными любящими парами. Обсуждали ипотеку, ремонты, новые работы. У всех жизнь складывалась очень хорошо, мамы нами гордились. Никому из нас не было больше двадцати пяти.
И я очень четко помню тот внезапный момент, когда я, обнимая своего мальчика, вдруг подумала, что теперь так будет каждый год! Мы будем собираться одинаковой компанией, говорить примерно об одном и том же, что наша жизнь предопределена. Мы все сделали правильно, но это означает также и то, что больше ничего интересного с нами никогда не произойдет. И мне от этой мысли стало так страшно, что перехватило дыхание.
Я пытаюсь вспомнить, был ли комод до того как одна из сербских девушек упала на ковер с эпилептическим приступом, или после? Где-то между этим моя подруга танцевала на барной стойке, совершенно для этого не предназначенной, кто-то вызвал милицию, и я вышла объясняться, как самая трезвая. Впрочем, объяснений не понадобилось — молодые милиционеры тут же присоединились к вечеринке.
Кажется, тогда вся Москва узнала о том, что мы празднуем, к нам подтягивались бесконечные компании совершенно незнакомых людей. Я не помню, сколько гостей вмещала та огромная антикварная (пятикомнатная? семикомнатная?) квартира на набережной. Я знаю, что ее разгромили до основания и что это была самая веселая, безумная и прекрасная вечеринка в моей жизни.
А как объяснялся с папой-дипломатом его сын, затеявший вечеринку, мне до сих пор страшно представить.
Все пары, которые были у меня в прошлом году, распались. Все поменяли работу, университеты, города и страны проживания. За один год все пошло таким невообразимым кувырком, что только ветер свистел в ушах, да дыхание перехватывало: никто не мог представить, что жизнь и судьбы могут меняться с такой скоростью и настолько непредсказуемо.
Люди судились друг с другом, переставали разговаривать навсегда, самые любящие на свете мальчики и девочки вдруг встречали свою настоящую любовь и уходили к ней. Люди рвали с родителями, друзьями, всем, что было дорого им в прошлой жизни, для того чтобы начать новую и неизведанную.
Если в 2002-м меня ужасала мысль о неизменности нашего существования, то через год меня трясло от мысли, насколько все зыбко в этом мире. Насколько ненадежно. И непредсказуемо. И интересно!
Это было — как катиться на картонке с огромной ледяной горки и внезапно слететь с трамплина. Помните, как замирает от ужаса сердце, когда ты внезапно уже не катишься, а летишь, и как больно приземляться попой на твердый лед? И как круто вспоминать этот миг полета? Вот примерно такая у нас была вечеринка — в полете. В невесомости, в предчувствии приземления.
А потом прошло еще много лет и много самых разных — веселых и не очень новых годов.
В прошлом году мы встречали его дома, семьей, в пижамах. Смотрели какой-то фильм. Я обнимала мужа и неистово молилась про себя: «Хоть бы так было всегда, хоть бы это не кончалось вообще никогда!»
Если ты хоть однажды тушил комод, танцевал на барной стойке и целовался на морозе с незнакомым блондином, то как-то так получается, что ты: 1. Благодаришь всех богов за то, что все это в твоей жизни было, 2. Благодаришь их еще больше за то, что сейчас у тебя все совсем иначе.
И еще интересное:
