Знаете, почему в отечественной психологии и социологии кризисным принято считать именно возраст 35—36 лет? Потому что мы до сих пор живем по классификации Академии педнаук СССР от 1965 года. Это был расцвет социализма, где все было заранее известно и гарантировано, а отступление от общепринятых норм сурово осуждалось обществом: к 17 окончить школу, к 21 выйти замуж, к 55 — на пенсию, к 75 — покинуть этот мир. Соответственно, возраст от 16 до 20 назывался «юношеским», с 21 до 35 — «первым средним», с 36 до 55 — «вторым средним», с 56 до 75 — «пожилым».
По тогдашним демографическим понятиям, «первый средний» — это возраст, когда рожать уже поздновато, но технически еще возможно, а «второй средний» — это когда ты в репродуктивном плане уже списана со счетов, но профессионально еще востребована и можешь принести пользу стране.
Кризис накрывает на их стыке. Помните классику советского кинематографа? В рязановских «Иронии судьбы» и «Служебном романе» героиням 34 и 36 лет соответственно — они делают последний рывок и успевают! Кризис преодолен!
За отчетные полвека (после 1965 года) репродуктивные технологии достигли фантастических мощностей, пенсионный возраст сдвинулся к плюс бесконечности, средняя продолжительность жизни — и та возросла, несмотря ни на что... Но громкое тиканье биологических часов по-прежнему остается для большинства женщин первым признаком «кризиса среднего возраста».
Признак 1: часики тикают
В 90-е годы прошлого века почти никто не рожал: все рушилось и взрывалось в буквальном смысле. Рождаемость резко упала, смертность столь же резко возросла, и вся жизнь свелась к борьбе за выживание. В мировой социологии этот феномен, отмеченный на просторах бывшего СССР, даже получил специальное название — славянский крест.
Мой «первый средний» пришелся как раз на эту эпоху — я точно знала, что рожать в этой стране не буду ни за что. Вложила все силы в профессиональное развитие, вложение оказалось выгодным и перспективным — и я вообще не помнила о существовании биологических часов...
Когда 90-е закончились, мне было под 30. Вокруг стало тихо и относительно уютно — и я услышала: тикают! В социальном плане мы можем выстроить для себя и принять любую концепцию — от «материнство — главное женское предназначение» до «человечеству пора вымирать, не надо способствовать его продолжению». Но в биологическом смысле мы — млекопитающие с ограниченным периодом фертильности. И «кризис среднего возраста» — это конфликт социального и биологического. Пережив его, ты либо смиришься с мыслью, что материнство отнюдь не главное женское предназначение, либо родишь. Я родила в 31 год.
Признак 2: все уже, а я еще...
Этот признак основан на понятии «успешности». Чисто этимологически, успешный человек — это тот, кто все успел к положенному сроку. Как мы помним, буквально до начала XXI века все сроки и признаки успешности были довольно четко прописаны. Кто не успел — тот лузер, и его переживания традиционно квалифицируются как «кризис среднего возраста».
Со мной лично первый кризис случился в 22 года — когда я узнала, что все мои одноклассницы уже замужем, а я до сих пор нет. Свой день рождения я отметила, сидя на полу кухни и рыдая.
Следующий кризис по признаку успешности накрыл меня в 42 года — когда я обнаружила, что все уже ушли в интернет, а я все еще делаю печатные журналы. Ну тут я, конечно, уже не рыдала (возраст не тот), а начала быстро догонять уходящий поезд.
Признак 3: твой возраст действительно средний
Жизнь человека в мегаполисе устроена так, что помнить о собственном возрасте вовсе не обязательно: медицина достигла таких высот, а ЗОЖ и трудоголизм — такой популярности, что и родить можно в 40 лет, и от инсульта умереть в тридцать. Тут уж кто как о себе заботится.
Сидим мы однажды с подружками, кофе пьем, болтаем. И вот одна из нас, только что родившая, говорит:
— Я с ужасом жду 40 лет: в этом возрасте все начинают толстеть, несмотря ни на какие диеты.
— Я бы попросила при присутствующих! — возмутилась я.
— А что, тебе уже 40? — уставилась она на меня с интересом.
— 47!
— Ой, — говорит моя свежеродившая приятельница и поворачивается к третьей из нас: — А тебе?
— А мне 28.
И тут у молодой мамы натурально случается кризис среднего возраста, потому что ей 36, она средняя из нас троих, она всех нас считала ровесницами и имела определенные представления о возрастных границах и нормах — и вот они рухнули.
Признак 4: дети выросли
Сначала ты собираешь ребенка в лагерь — и лично проверяешь каждую тряпочку в чемодане. Потом он сам собирается в лагерь, но ты все равно проверяешь каждую тряпочку в чемодане. Потом однажды он говорит: «Мам, все равно там, в лагере, я в этом чемодане буду рыться сам — и ты ни на что не сможешь влиять». Ты это понимаешь. И понимаешь, что мальчик вырос. Но это еще не кризис.
Кризис — это когда ты сквозь стекло в аэропорту смотришь, как какая-то девочка мажет твоему мальчику нос солнцезащитным кремом, как бы намекая, что твои родительские функции исчерпаны. И вот тут вопрос: то ли воспользоваться свободой и пуститься во все тяжкие, то ли, наоборот, остепениться наконец, повзрослеть и ждать внуков.
Признак 5: начинаешь скрывать свой возраст
Когда мне было 38 лет, я говорила, что мне 40. Обычно женщины слегка преуменьшают свой паспортный возраст, я преувеличивала, но мотив был один: скрытое сожаление об ошибках юности.
Преуменьшая возраст, вы пытаетесь вернуть себя в то время, где ошиблись, и что-то исправить. А у меня вот в 38 лет стала хрустеть коленка: предупреждал же тренер, что угол в голеностопе во время приседаний должен быть не меньше 90 градусов, а я не слушалась! Хрустеть коленкой, пока тебе не исполнилось 40 лет, мне казалось неприличным. Вот и...
