Медведи в поселке, полярная ночь и яркие дома: как я съездила в Норильск

Реальность, конечно же, отличается от представлений тех, кто живет на «острове» — так сами северяне называют Норильск. Самый населенный город Заполярья, который находится на южной границе полуострова Таймыр. Впрочем, полуостров он лишь по географическому наименованию. На деле же это полноценный остров, на который «только самолетом можно долететь»: дорог — ни автомобильных, ни железных — на Большую землю здесь нет. Убедись сама, рассмотрев фото в галерее. 

Как и на обычный остров, сюда можно добраться водным путем — по Енисею до Дудинки, откуда в Норильск ходит автобус. Сто километров по дороге, которая словно отбрасывает тебя на полвека назад. Когда мы и представления не имели, что асфальтовое покрытие может быть гладким и ровным. На дороге из Норильска в Дудинку автобус без конца подпрыгивает на ухабах и проваливается в ямы и трещины в покрытии, которое даже с натяжкой не назовешь асфальтом. Сам путь занимает больше двух часов. «Недалеко!» — оптимистично уверяет водитель.

Но здесь, на Севере, понятие расстояний еще более растяжимое, чем у москвичей. Дудинка — крупный северный морской порт, меж тем до ближайшего моря — Карского — здесь больше пятисот километров. «Недалеко! —  повторяет водитель. —  Разве это расстояние?» Наверное, нет, если учесть, что зимой местные ходят из Норильска в Дудинку на лыжах. Порой это оказывается эффективнее и быстрее, чем на транспорте.

В 30-е годы прошлого века между этими городами пытались пустить поезд, проложили железную дорогу. Зимой 1937 года из Дудинки в Норильск отправился пассажирский поезд. Чтобы преодолеть расстояние в сто километров, поезду понадобилось три недели! Пути заносило снегом, приходилось их постоянно расчищать. Потом было еще несколько попыток восстановить пассажирское железнодорожное сообщение. Какое-то время на этом маршруте курсировали даже электрички. Но они оказались нерентабельными, и в 90-е годы пассажирское сообщение по «железке» полностью прекратилось.

Зимой автодорогу нередко приходится закрывать из-за заносов, и тогда города становятся самыми настоящими островами посреди «белого безмолвия». В этом году осень в Норильске довольно теплая. Так утверждают сами норильчане, которые идут по улицам в демисезонных куртках и полусапожках, многие без шапок. Я отчаянно мерзну от пронизывающего ветра и кутаюсь в пуховик. Все-таки норильские плюс два существенно отличаются от московских.

Этот «секрет» мне раскрывает Оксана, которая живет в Норильске почти сорок лет. Мы идем с ней в кафе в торговом центре мимо аквапарка, который зазывает броскими декорациями — пальмы, песчаные пляжи. В помещении жарко и ярко, словно ты и впрямь в тропиках, а не на Севере. Сама Оксана в легком платье, в изящных полусапожках на шпильках. Я тоже последовательно разоблачаюсь: стягиваю с головы шарф, снимаю пуховик, затем теплый свитер. И как местная жительница остаюсь в тонкой кофточке. Как выглядит город зимой, смотри в галерее. 

Оксана еще совсем маленькой переехала с мамой и младшим братом из Кемерова. Самое сильное первое впечатление от города — нет зелени. Совсем. Вроде и лето уже наступило, а все равно — почти один асфальт. Конечно, и деревья в городе есть, и тундра весной цветет. Но не так пышно и, главное, все быстротечно. Лежит-лежит снег, потом раз — пошел дождь, и за одну ночь все изменилось — зацвело. А потом опять — дождь, снег.

— У нас два времени года: зима и… зима, — шутит Оксана. Хотя это не совсем шутка. Когда осени и весны практически не бывает, для детей это оказывается абстрактными понятиями.  Школьникам непросто в таких условиях учить «окружающий мир».

— Но мы еще ни одно лето не проводили в Норильске, уезжаем на материк, — продолжает Оксана. — Выходишь там из самолета, не важно, в Сочи или Кемерово, и на тебя буквально обрушивается буйство запахов и красок. Все же вот этого в Норильске немного не хватает. А вот полярную ночь я поначалу даже и не замечала. Подумаешь: идешь в школу — темно, возвращаешься — тоже темно. Считала, так и должно быть.

Впрочем, местные считают, что полярную ночь пережить намного легче, чем долгий полярный день, когда солнце вообще не заходит за горизонт. Заснуть при ярком солнечном свете намного сложнее.

— Ночью у нас весь город в иллюминации и еще красивее, — говорит Оксана.

Да простят меня местные жители, но при свете дня город, конечно, не производит впечатление. То есть производит — но не чего-то радостного и прекрасного, а скорее тягостное и тоскливое. Некоторые районы проектировались ленинградскими архитекторами, отсюда прямые улицы и дворы-колодцы. Но без лепнины и прочих архитектурных красот здания смотрятся обычными коробками, потертыми временем.

А вот с кафе напряженнее, так что погреться от пронизывающего ветра захожу в мир драгоценностей. Из огромных панорамных окон открывается вид на голубой дворец административного здания «Норильского никеля», за ним виднеется коричневый карьер, в котором работают экскаваторы. Конец города.

— Нет, это начало, — поправляют меня продавщицы в ювелирном.

В некотором роде да. История города (смотри фото в галерее) действительно начинается в 30-е годы прошлого века с момента обнаружения здесь месторождений каменного угля, меди, платины, никеля. Сначала руду добывали сосланные сюда в лагеря зэки, затем народ повалил на Север добровольно — «за туманом» и за длинным рублем. Ехали, чтобы по-быстрому заработать и вернуться с большими деньгами.

Как Нина Павловна, которой в 70-х было двадцать пять, когда она, южная девушка, на всеобщей волне интереса к Северу, уехала туда. Как сама говорит, с севера Кавказа да на юг Таймыра. Приезжала в отпуск королевой — хочешь, в Сочи отдыхаешь, хочешь — в Москве. Думала, вот заработаю и вернусь домой. Но известно же, что нет ничего более постоянного, чем временное. Как-то незаметно фраза «вернуться домой» стала означать покупку билета в Норильск. Здесь же вышла замуж, родились дети. Потом в тундре у них с мужем появилась своя охотничья избушка — такой аналог дачной жизни на материке. Здесь нет ни у кого ни садов, ни огородов, вместо них охота и рыбалка. Зимой Нина Павловна вместе с подругой, местной жительницей, приехавшей сюда из Казани тоже сорок лет назад, ходят на лыжах к этой избушке — проверить, не навещал ли ее медведь, не порушил ли там все.

Однажды так шли на лыжах, вдруг видят — следы медвежьи. Снег здесь рано выпадает, когда медведь еще не нагулял запасы и не лег в спячку. Следы совсем свежие и прямиком по дорожке к избушке. Женщины торопливо повернули и быстрее назад, чтобы избежать опасной встречи. Вообще встреча с медведем здесь явление не то что обыденное, но и не что-то экстраординарное. В соседнем поселке, например, начало рабочего дня во всех организациях перенесли на попозже, чтобы взрослые успевали своих детей проводить прямо до школьных дверей. Все из-за тех же медведей, которые повадились заходить в поселок.

Медведи — центральная тема местных северных баек. Рассказывают, как по улице другого поселка, правда, уже ближе к Карскому морю, шла женщина, а по соседней — Умка, белый мишка. Соседи увидели его в окно и быстрее звонить той женщине на мобильный, чтобы предупредить об опасном попутчике. Та, услышав, тут же юркнула в ближайший подъезд, плотно закрыв за собой дверь. Так и сидела там, пока ей не дали по телефону отбой: мишка ушел, путь к дому свободен.

— А правда, что двери таких охотничьих избушек всегда открыты, чтобы заблудившийся в тундре мог зайти и отдохнуть? — интересуюсь у Нины Павловны.

— Всегда открыты, — подтверждает она. — Но только не для людей, а для медведя. Его злит, если двери закрыты, может все поломать, разворотить. А когда все открыто, он и не полезет.

— А не боитесь вот так оставаться в избушке? Вдруг медведь придет?

— Нет, он же чувствует людей и ни за что не пойдет. По крайней мере, наш медведь…

— А он знает, что ваш?

— Знает, знает, — смеется Нина Павловна.

Правда, сейчас приходится больше медведям опасаться встречи с человеком, чем наоборот. До такой степени, что пришлось даже разработать специальный проект «Сохраним белого медведя» и создать просветительский центр «Белый мишка».

— Здесь школьники начальных классов будут заниматься рисованием, анимацией, компьютерной графикой. Но все эти творческие занятия объединяет одна задача — рассказать детям о ценности белого медведя и для экосистемы, и для страны в целом, и, собственно, для их малой Родины, — рассказывает Олеся Кужель, менеджер региональных проектов проектного офиса по развитию Арктики «ПОРА». 

— Чем заняться вечером? Да полно чем, — говорит Настя, совсем юный администратор в кафе. — У нас здесь и кино есть, и бары, и всякие развлекательные центры. Совершенно не скучно.

Настя после окончания школы переехала сюда с папой из Омска. По сути, с одного горного комбината на другой. Говорит, здесь платят лучше, и не только шахтерам. Видимо, это настолько решающий фактор, что и местный климат не пугает. Мой вопрос про солнце, тепло вызывает недоумение и непонимание:

— Ну мы вот в отпуск в Крым ездили. И в следующем году снова поедем. А переезжать куда-то — зачем?

— Я в 70-х проходил срочную службу в армии, — вспоминает Александр. — Парнишка, с которым вместе служили, собирался сразу после демобилизации жениться и страдал, что денег на свадьбу нет. Я и скажи ему, что надо в Норильск рвануть, там заработает. Ну а чтобы он не сомневался, решил вместе с ним поехать — меня в Москве ничего не держало. Устроились на комбинат (так все местные называют горно-металлургический комбинат) простыми рабочими. Парень-то год проработал и уехал, не выдержал. А я как-то прижился, дошел до мастера. Работа, конечно, тяжелая, но и платили хорошо. Мог позволить себе все. Потом женился, ребенок родился. И вот поехали с трехлетним сынишкой в отпуск к родителям в Королев (Московская область). Сын как сел во дворе в одуванчики, так и не вытащить его оттуда. Трогает их и все спрашивает: это травка, да, травка, настоящая? И вот тогда я впервые подумал, что, наверное, Норильск — не самое подходящее место для жизни с детьми. Надо уезжать на материк.

Если одна часть живущих в Норильске считает город родным домом — пусть темновато бывает, холодно, но разве из родного дома уезжают?! — то другая часть, словно заклинание, повторяет: уедем! В советское время, когда на Север хлынул народ, была такая внутренняя установка: заработать денег на счастливую и безбедную пенсию. Кому-то это удалось. Говорят, что даже в перестройку, когда на Большой земле месяцами не выплачивали зарплаты, а деньги стремительно обесценивались, на Севере жизнь была побогаче и постабильнее. И люди продолжали сюда приезжать, обрастать бытом, заводить семьи. В какой-то момент все это оказалось нерентабельным. Так же, как содержать пассажирскую железную дорогу между Норильском и Дудинкой.

У Маргариты дочка учится в университете в Нижнем Новгороде. Там же куплена в ипотеку квартира. Сама Маргарита с мужем собираются переехать через пару лет: еще немножко здесь поработаем — и все. На отъезд решиться непросто не только из-за денег. Считается, что для здоровья очень плохо такая резкая смена климата: когда жил-жил человек десятилетиями за Полярным кругом — а потом раз и туда, где тепло и солнце. Мне тут же приводят десяток историй-доказательств: вот у кого-то родители в 55 лет переехали в Курск и через два года умерли. У других знакомые уехали в Краснодар, там стали все болеть, у ребенка астма началась, собираются вернуться обратно в Норильск.

— А вы сами откуда? — спрашиваю у рассказчицы, симпатичной темноглазой Наташи.

— С Украины, — и заметив мое удивление, тут же поясняет, — мы уехали давно, еще до войны. Ну как зачем? Заработать!

— Ну и как, заработали?

— Раньше, конечно, получше было. Надбавки северные платили. Сейчас их нет.

По словам Наташи, с работой здесь лучше, чем в том же Омске или в Центральной России. И зарплаты не задерживают, и инфраструктура есть. Тем, кто в госучреждениях работает, раз в два года оплачивают перелет в любой город на материке. Но многие копят деньги и отпуск и летают на материк раз в два, а то и три года. Авиаперелет из Норильска до любой точки на карте — дорогое удовольствие, а если оно рассчитано на семью из трех человек, то и вовсе непомерное. Но у кого есть возможность, летают отдыхать каждый год: жить так долго без солнца — вредно для здоровья. 

И все-таки все, живущие в Норильске, удивительные оптимисты и патриоты своего города. Рассказывают, как прекрасна тундра весной, как интересно живется в городе, как великолепно, наконец, северное сияние. А мы, бедные москвичи и гости столицы, никогда не видели, как темное небо вдруг озаряется разноцветными всполохами, которые переливаются и мерцают. И все это примиряет с действительностью, и с коротким летом, и с бесконечной зимой. 

— А что снег? Мы привыкли, —  смеется Наташа. — Летим из Черногории домой, сын уже в самолете перед посадкой надевает варежки. Я ему говорю: да еще тепло, сними. А он: а разве снег еще не выпал? Как же я по снегу соскучился!