В хорошем настроении Карл мог быть самым щедрым человеком в мире: он осыпал своих друзей бесчисленными подарками, бриллиантами, драгоценными камнями, спортивными машинами, дорогими часами (как, например, своего личного телохранителя), даже черными картами American Express на оплату неограниченного числа поездок в Париж и обратно — для своего ближайшего круга.
В августе 2000 года Карл пригласил меня погостить на его потрясающей вилле в Биаррице. После возвращения в Нью-Йорк у меня еще не было полноценного отпуска. Я принял его приглашение с благодарностью, но меня терзали страхи по поводу моего гардероба. Как мне произвести впечатление на Карла Лагерфельда? Мне потребуется переодеваться минимум два раза в день. Нужно было быстро что-нибудь придумать.
Постойте, но разве Юлий Цезарь не носил некое подобие юбок, тог и мантий? А верующие мужчины в Бутане и сейчас носят длинные струящиеся одеяния. Я изучил одежду коренных народов Северной Африки — придворные наряды, костюмы для театрализованных представлений, разнообразные накидки. Этот стиль одежды вдохновил меня на создание гардероба из кафтанов. Кафтаны удобны, за ними легко ухаживать, и они производят впечатление. Свободно струящаяся ткань выглядит эффектно, и такой силуэт подходит как к моему росту, так и к увеличившемуся объему. Я поделился идеей с Карлом, и она ему понравилась.
Как выглядел Карл Лагерфельд на протяжении всей жизни, смотрите в галерее:
Да! Казалось, я нашел правильное решение: комфорт, длина в пол, прохладная ткань для жарких августовских дней — насколько же это лучше, чем втискиваться в брюки и скроенный по фигуре пиджак.
В Barbès, африканском районе Парижа, было множество магазинов, где продавались красивые и недорогие африканские ткани с принтом ярких цветов. Я отправился туда на разведку, утопая в запахах живых кур и экзотических овощей. Я нашел лавочку в темной дыре в стене, зажатую между парикмахерской и лавкой поставщика живой птицы. За швейными машинками сидели трое мужчин, позади них лежали горы тканей. Главным портным был нигериец, месье Си. Он сказал мне, где найти самые качественные ткани, и велел принести их ему. К концу дня я заказал семь кафтанов, которые должны были быть готовы через неделю.
Я позвонил Карлу и сказал, что не могу дождаться встречи с ним в Биаррице, но меня беспокоит, что мой новый гардероб не поместится в имеющийся багаж. «Мне просто необходим дорожный сундук Louis Vuitton!»
Карл сказал, чтобы я выбрал нужный багаж, а также все, что мне необходимо. Я никогда не просил у Карла денег, и мы никогда о них не говорили. Но он всегда проявлял обо мне заботу. Это все было частью шоу, и именно так Карлу нравилось проявлять щедрость. Затем Карл велел своему шоферу отвезти меня из Парижа на юг Франции, в Биарриц, на своем кастомизированном джипе с новым кофром Louis Vuitton и всем моим новым гардеробом. Карл вылетел туда самолетом, закончив свою осеннюю коллекцию.
На огромной вилле в Биаррице был бассейн олимпийских размеров, где можно было слушать музыку под водой. Я никогда не видел Карла в бассейне, но он утверждал, что плавает в одиночестве по ночам. Это напомнило мне короля Людвига II Баварского, любившего плавать по гротам на своей лодке в виде лебедя, слушая Вагнера.
Пока мы были там, Карл принимал и других гостей и каждому оказывал гостеприимство высшего уровня: красивое постельное белье, цветы, свежая пресса и горящие повсюду элегантные свечи Diptyque.
Эли и Лилиан де Ротшильд приехали на четыре дня (Карл предоставил им и другим VIP-гостям частный самолет для трансферов в Биарриц и обратно). Гранд-дама Лилиан и я сразу же подружились — ей понравились мои кафтаны, — и Эли попросил меня отвезти его жену в Barbès, чтобы купить ткани. Что я и сделал позже в том же году.
Мой вес все увеличивался, и это был последний раз, когда моя фигура еще позволяла мне сидеть у бассейна до и после обеда с бароном и его женой, обсуждая Марию-Антуанетту (Лилиан была роялисткой; Мария-Антуанетта была родом из Австрии, как и Лилиан). Лилиан надевала цельный купальник — mailott de bain — со вшитым корсетом, а барон Эли выходил из музыкального бассейна совершенно обнаженным. Я никогда не видел мужчину с так низко свисающими тестикулами.
Спустя почти три с половиной недели я уже собрался уезжать, когда прибыли Ингрид Сиши и ее супруга Сандра Брант и заселились в комнаты для почетных гостей, которые до того занимал я. Ингрид постоянно пренебрежительно вела себя со мной, ничуть не стесняясь перебивала, тем самым занимая внимание Карла и монополизируя пространство вокруг него. Никто больше не мог вставить и слова с тех пор, как появилась Ингрид.
Однажды утром, проснувшись, Ингрид обнаружила укус клеща или паука, неважно кого, и настояла, чтобы Карл немедленно отвез ее в отделение неотложной помощи. Она спустила свои спортивные штаны, чтобы продемонстрировать Карлу большое розовое пятно, прямо перед его гостями, среди которых был и Бруно Павловски, генеральный директор Chanel в Париже.
Пора было возвращаться в Нью-Йорк — я не мог находиться в одном доме с этими людьми. Карл ни словом не обмолвился о моих кафтанах, но он никогда не делал комплиментов относительно внешности других людей. Вместо этого вы должны были делать комплименты ему. Я полагаю, тот факт, что я не был исключен из его ближайшего круга, уже сам по себе был комплиментом.
Я предложил дать чаевые персоналу и шоферу, но Карл прислал в мою комнату двенадцать с половиной тысяч французских франков, чтобы я их всем раздал — горничным, поварам, прислуге, гладившей роскошное постельное белье для всех в доме.
После такой неслыханной щедрости мне нужно было придумать достойный подарок для Карла, что-то соответствующее его масштабу, но в пределах разумного. Ему нравился четырехлистный клевер как символ удачи, поэтому я был счастлив, когда продавец ювелирных украшений показал мне антикварную булавку из восемнадцатикаратного золота в виде четырехлистного клевера, украшенного бриллиантами.
Для меня это была очень дорогая покупка, даже при моей солидной зарплате. Я купил ее и с гордостью вручил Карлу. Наконец-то в знак дружбы я мог сделать ему подарок, достойный его огромной коллекции усыпанных драгоценными камнями булавок.
Как же больно было вскоре узнать, что он передарил ее Эрику Райту. Карлу невозможно было что-либо дарить. Он контролировал свою свиту. Виктуар де Кастеллан (которая создавала изумительную бижутерию в Chanel с тех пор, как ей еще не было двадцати) однажды подарила Карлу на день рождения красивое маленькое зеркало авторства Кристиана Берара. Она вручила ему подарок на работе в студии Chanel. К моменту, когда он доехал до дома и начал вынимать вещи из машины, он передарил зеркало мне. Он был безнадежен.
