Терем- квартет - коллектив, представляющий на мировой музыкальной сцене не только Санкт-Петербург, но и всю Россию. Им аплодировали Папа Римский и мать Тереза, главы государств и правительств, а всемирно известные музыканты почитают за честь поучаствовать в их проектах и охотно приглашают в свои. Возможно ли исполнять классическую музыку на народных инструментах с напором и драйвом рокеров? Легко.
С Андреем Смирновым мы встретились накануне московской премьеры проекта с джазистом Игорем Бутманом «Не квадрат».(Петербургская премьера состоится в день рождения квартета - 26 ноября). Интервью получилось ранним - Андрей только прибыл поездом из Санкт-Петербурга.
«Проходите, - сказал он, улыбаясь.- И давайте пить чай».
Вот так вот, прямо с поезда - не тяжело общаться с журналистами?
Ну что Вы, нет, конечно. Это же еще армейская закалка!
Вы служили в армии?
Да, разумеется! Для меня усталость - синоним слабости. Это крепко сидит в голове еще с тех времен.
Расскажите, с чего же все началось? Как появился Терем-квартет?
Мы - студенты одного курса консерватории. Наша дружба длится уже двадцать пять лет, а самому квартету сейчас 22 года. Нас одновременно забрали в армию, и служили мы, фактически, вместе - в военном ансамбле. Естественно, что все тяготы и лишения армейской службы принесли определенные положительные плоды в том, что касается воспитания характера и умения преодолевать трудности.
Это все впоследствии пригодилось - наша четверка уже столько лет практически неразлучна. Друг с другом мы общаемся больше, чем даже с членами своей семьи, потому что творческий процесс идет непрерывно. Знаете, это как лошади в упряжке...
Кони...
Да, кони. (Смеется). Как кони в одной упряжке. Нельзя одному везти, а другим стоять. Все должны тянуть наравне. Тогда и будет движение.
Вы начинали свой творческий путь в стране, которой больше нет. Было разочарование от того, что произошло с Советским Союзом?
Несомненно. Это беда для всех нас, потому что ничего лучшего взамен мы пока не получили. Демократия и гласность, о которых так много говорили и говорят, часто приобретают совершенно противоположные ожидаемым черты - они выливаются во вседозволенность и безнаказанность.
Давайте вернемся к музыке. Что, на Ваш взгляд, происходит сегодня в музыкальной культуре?
Россия - уникальная страна. По количеству учащихся музыкальных школ и студий мы впереди планеты всей. Почему так происходит при всех этих нищенских зарплатах педагогов? Да потому что если культуру в России бросить на произвол судьбы и вообще ею не заниматься, она все равно никуда не исчезнет. Это такая особенность народа - глубоко на подсознательном уровне мы понимаем, что без нашей культуры просто пропадем, вымрем. Что, например, музыка - это непременное условие выживания и сохранения себя как этноса. А вот на Западе это уже не так, к сожалению.
Мой старший сын учится в консерватории в Голландии. И он ни за что бы не уехал туда, если бы нашел себе педагога-барабанщика в Питере. Но он нашел его в Голландии. Нашел сам, никто его не заставлял. Вы понимаете, что такое хотеть учиться? Это дорогого стоит. Обычно все вынуждены это делать.
Ваше творчество - ограничено ли оно какими-либо жанровыми рамками? Задаю этот вопрос, поскольку после концерта зритель неизменно чувствует большой подъем и... полную обескураженность, поскольку не может определить - а что же это было?
Терем-квартет вообще уникальный в этом отношении. Мы - коллектив, который не вписывается в рамки, мы не в формате сформированного сегодня музыкального спроса. Сегодня происходит вот что: культура практически лишилась государственной поддержки. А бизнес поддерживает только определенные форматы - те, которые легко воспринимаются и легко продаются. Поэтому ни Первый, ни Второй канал Терем-квартет не покажут.
Представьте себе: русские музыканты, играющие на домрах и балалайках, собирают выдающихся исполнителей со всего мира, которые прилетают специально для того, чтобы сыграть вместе с Теремом. Такого не было никогда. Но мы не подходим ни для Первого, ни для Второго канала. И поэтому слышим примерно следующее: «Мы знаем Терем, прекрасно знаем их уровень. В концерте вместе с ними «Блестящие» будут? Нет?.. Тогда это не наш формат, извините».
Вам не обидно?
Обидно - это неверное слово. Нам не обидно - у нас своя немалая аудитория, и на отсутствие внимания и популярности мы не жалуемся. Нам уже не нужно никому ничего доказывать. Я вовсе не против «Блестящих», на них всегда приятно посмотреть и развеяться. Я говорю о другом - чрезмерное засилье подобного формата создает перекос. Понятно, что это бизнес, что это деньги, это конвейер.
Не кажется ли Вам, что телевидение при том охвате аудитории, которое оно имеет, должно выполнять еще и какие-то просветительские функции, прививать вкус, доносить до людей общечеловеческие ценности, а не взывать лишь к их основным инстинктам?
Свобода выбора - право каждого из нас. Но только при условии, что есть какой-то багаж, какие-то нравственные и культурные ориентиры.
Задача искусства - ставить человека перед неким нравственным выбором, чего сейчас не происходит. Мы видим засилье лишь определенного формата, причем достаточно примитивного. А между тем, человек, выходя на сцену, должен чувствовать ответственность за то, что он несет людям. Иначе ему лучше вообще не выходить.
Бывают ли в коллективе творческие разногласия?
Я, наверное, Вас удивлю, но скажу, что нет. Наше творчество - это как подготовка к капустнику, когда много идей, когда все этим увлечены. Каждый выкладывается по максимуму, и никто не тянет одеяло на себя. Нас объединяет дух созидания - и это, замечу, русская традиция. На Западе такого нет. Обычно бывает представлен сугубо эгоистичный вариант исполнительства. Например, в джазе, когда каждый музыкант высказывается в свою очередь, но совместного рождения и откровения у них не происходит, поскольку каждый из них - самозначим.
И в этом есть предел, тогда как настоящее творчество и созидание - беспредельны. Как только человек становится некоей замкнутой системой, он становится пределен и, следовательно, он обречен. Гаснет эта божья искра.
Как происходит выбор репертуара? Признаться, от квартета народных инструментов логично было бы ожидать исполнения «Калинки-малинки», но никак не Баха и не Пьяццолы, не говоря уже о джазе.
Есть репертуарный план. Например, одни произведения исполняются на конкурсах. Они интересны, скажем так, профессиональным слушателям-музыкантам. Другие произведения адресуются более широкой аудитории. Но в любом случае главная задача исполнителей - донести до каждого сидящего в зале идею произведения, заставить его прочувствовать музыку и ощутить причастность к тому, что происходит на сцене. Человек должен испытывать гордость от того, что он понимает музыку, и уходить с концерта духовно богаче.
Но ведь есть ряд композиторов, чья музыка требует определенной слушательской подготовки - например, Альфред Шнитке, Софья Губайдуллина, Фартейн Вален. Их произведения не сыграешь слушателю неподготовленному, как Вы считаете? Вы исполняли что-либо подобное?
Да, мы как раз брали «Ревизскую сказку» Альфреда Шнитке - его музыку к театральной постановке по Гоголю. Мы и сейчас ее включаем в свой репертуар - но совместно с фортепиано. Фактура произведения такова, что нам самим ее не поднять, нужны дополнительные выразительные средства - например, больше тембров.
И как слушатель принимает Шнитке? Для какой аудитории вы исполняете такую музыку?
Мы исполняли ее в нашей Санкт-Петербургской Капелле, исполняли в Ханты-Мансийске, а также здесь, в Москве. И музыку принимали на ура. Это были самые обыкновенные люди, не музыканты и даже не знатоки музыки. После концерта они удивлялись тому, что язык Шнитке непривычный, но очень понятный. А дело в том, что создается определенная информационная эмоциональная направленность, позволяющая донести идею произведения до любого слушателя.
Возьмите шаманов, жрецов - их песни трудно назвать легкими для восприятия. Но происходит удивительная вещь: когда слушаешь эти нечленораздельные звуки, эту странную музыку, через некоторое время обнаруживаешь, что независимо от вероисповедания, от культурного багажа ты становишься частью какой-то совершенно другой реальности. И этот язык тебе становится понятным.
Нужно только суметь верно передать эмоциональное наполнение через звуки. В этом-то и состоит главная трудность, это и есть исполнительское мастерство.
Как приходят идеи аранжировки классических произведений? Как вам удалось из Токкаты Баха сделать страдания «а-ля рюс»?
Именно так и произошло с Токкатой. Мы делали пробные записи с выдающимся русским баритоном Владимиром Черновым, это было в Австрии. Я стал разыгрываться - выбрал Токкату. Тут ко мне стали подключаться ребята из квартета. И Бах зазвучал совершенно неожиданно для нас самих - по-русски задорно. Нас настолько это увлекло, что мы решили пригласить Юрия Гальцева, чтобы он написал куплеты. Юра оказался занят на тот момент - был на гастролях. И мы начали без него.
Но чем больше мы погружались в Баха, тем сильнее ощущали, что это не мы ведем музыку, это музыка ведет нас. И Бах совершенно ясно дал нам понять, что не нужно никаких куплетов, что идея тут гораздо более мощная, более глубокая.
Скоморошество и Бах несовместимы?
Смотря что понимать под скоморошеством.
А в чем разница?
Традиция скоморошества древняя, она дала толчок к развитию многих жанров в искусстве, в том числе и в музыке. Скоморохи были профессиональными музыкантами, они этим жили. Но это не просто музыканты. Именно они имели смелость говорить о наболевшем, о наиболее острых социальных проблемах. Что касается Баха, то найти некую русскую составляющую в его творчестве было нетрудно. Дело в том, что в своей музыке он выразил некие универсальные принципы мироздания. Мы шли по органной партитуре Токкаты - и находили совершенно русские мотивы. В этом легко убедиться, прослушав наши «Страдания».
Что еще хочется исполнить?
Много чего. Например, музыку к кинофильмам. Мы сейчас делаем программу из произведений Бориса Мокроусова, Яна Френкеля. Премьера намечена на март будущего года, концерты пройдут и в Петербурге, и в Москве.
Как возникла идея привлечения сторонних музыкантов?
Постоянно вариться в собственном соку - это значит умереть. Все время хочется с кем-то поиграть, расширить репертуар, чему-то научиться. От классики надо уходить - классический репертуар уже давно набил всем оскомину, особенно это касается русских народных инструментов. Дело в том, что принцип извлечения звука из народных инструментов сам по себе очень сложен, возможности звучания ограничены.Но когда подключается какой-то другой инструмент, произведение открывается совершенно по-новому.
Например, проект с Игорем Бутманом. Мы не джазовые музыканты, джаз играть не умеем. Но не в этом дело - Игорь умеет. И в те произведения, которые мы исполняем, он вклинивается вживую и начинает вести с нами диалог. Никто никогда не знает, чем это закончится и куда это приведет - это чистейшей воды импровизация, авантюра, которая разворачивается прямо на сцене, перед слушателями. Мы ведь не репетируем. Игорю играть очень сложно - все быстро меняется: темп, размер, нюансы. Но в том-то и состоит уникальность подобного творчества - прозвучать, не развалиться, довести тему до логического конца, когда никакой логики нет в принципе. А слушатель присутствует при рождении музыки, которая всякий раз будет звучать по-новому, потому что повторить это невозможно. Талант Игоря в том-то и заключается - такие задачи не каждому джазизсту по плечу.
Этот проект мы вначале представим московской публике, а петербургская премьера состоится в день рождения квартета - 26 ноября.
Андрей, а каким Вы были в детстве? Надеюсь, не пай-мальчиком?
Нет, конечно. Обычный мальчишка, склонный к различного рода шалостям. Я из рабочей семьи, мои родители не имели к музыке никакого отношения. И если отец частенько брался за ремень в качестве профилактической меры, то мама всегда была на моей стороне. Мама - это ощущение бесконечного тепла, защиты, света.
Учеба давалась мне легко, думаю, что благодаря моей пронырливости - поймать момент, что-то быстренько рассказать, получить хорошую отметку. И школу я закончил всего с тремя «четверками» в аттестате. Все остальные оценки были «пятерками». До сих пор сам удивляюсь - как так вышло?..
А как складывались отношения с прекрасным полом?
На первом курсе консерватории я был готов жениться, и не просто жениться, а оставить учебу. Но тут приехали родители и спросили: «А как вы будете жить? На какие деньги?» Я ответил, что брошу занятия и найду место на заводе. Собирался пойти учеником токаря.
Как интересно... А что предмет воздыханий? Она была согласна с тем, что Вы бросите консерваторию?
Ну, дело в том, что ее я даже и не спрашивал. Я просто стал пробивать различные варианты, чтобы найти выход из положения. По моим представлениям основная ответственность за совместную жизнь должна ложиться на плечи мужчины, в том числе и в материальном плане. Но свадьба тогда не состоялась, хотя мы три раза подавали заявление. Всякий раз приезжали родители... и все расстраивалось.
Как вы познакомились со своей женой?
Я только вернулся из армии, и наша консерватория заключила с суперэлитным по тем временам интуристовским комплексом «Дагомыс» договор о том, чтобы студенты проходили там практику и заодно выступали. Мы организовались в ансамбль, из которого, кстати, потом и вырос «Терем», только вначале нас было чуть больше. Ира там пела - она была студенткой той же консерватории, училась на вокальном отделении.
У меня был день рождения, все собрались в нашей комнате. Я взял баян в руки, а Ира запела. И тут от ее пения я просто лишился дара речи и понял, что не овладеть ею не могу. (Смеется.)
А поженились когда? Сразу по факту?..
Поженились мы через год. Было все, как полагается, - ухаживания, свидания. Причем жениться-то я особо и не собирался - памятуя свой первый неудавшийся опыт женитьбы, хотелось насытиться этой свободой, погулять еще. Но на этот раз свадьба состоялась, и с Ирой мы вместе уже двадцать один год.
Что меняется в отношениях с течением времени?
С течением времени начинаешь понимать, что такое подлинная близость. Если раньше ты горел только работой и всем своим существом был привязан к ней, особенно когда понял, насколько то, что ты делаешь, важно не только для тебя, но и для твоей страны, то со временем ориентиры изменились. Дом, семья - вот что по-настоящему важно. Сыновья, которых надо ставить на крыло. Мать, отец, жена, дети - все это не пустые слова. Это - наши истоки и наше продолжение.
Скажите, каким принципом Вы бы посоветовали руководствоваться своим сыновьям в отношениях с женщинами?
Принципом здравого смысла. Если твои устремления, какие-то движения души, желание самореализации постоянно натыкаются на преграду в лице любимой женщины, если нет точек соприкосновения, одинаковых взглядов, - начинать совместную жизнь нельзя ни в коем случае.
Что касается женских качеств, то светла только та женщина, которая добра. Бесконечная доброта, всепрощение, милосердие, самоотдача - без этого нет жизни и без этого нет женщины.
Насколько я знаю, у Вас была возможность пообщаться с такой женщиной, когда в Ватикане квартет выступал перед матерью Терезой и Иоанном Павлом II. Расскажите об этом.
Она мне напомнила мою бабушку. Было полное ощущение, что этот человек тебе родной. Воплощение той самой доброты и света. Мать Тереза благословила нас, подарила каждому образок с Богоматерью, посмотрела на нас, улыбнулась и сказала: «Начинайте, ребятки». И мы заиграли.
Еще вопрос о великих и знаменитых. Музыканты с мировым именем почитают за честь сыграть в ансамбле с Теремом. Джим Пейдж, Дора Шварцберг, Ришар Гальяно, Денис Мацуев... Пользуясь случаем и служебным положением, хочу узнать о Питере Гэбриэле, поскольку давно и пламенно люблю его творчество.
Питер Гэбриэл организовал фестиваль World Music Art. И приглашенные со всего мира участники приезжали на неделю, чтобы иметь возможность сделать запись у него в студии. Был организован такой палаточный городок для музыкантов. И вот стоим мы как-то в очереди за чайком в одну из палаток, и я спрашиваю Анну Рид, которая нас сопровождала, - а когда Питер-то приедет?.. Мы ожидали появления лимузинов, прессы, охраны, камер...
«Питер? - переспросила Анна. - Да вон он!» Мы оглянулись и увидели его - стоящего в очереди вместе со всеми, за самым обыкновенным «бочковым» кофе, без камер, лимузинов и прессы.
Тогда мы и познакомились, и он нас страшно полюбил. Так совпало, что в первую неделю нашей записи в августе 91-го в России произошел путч, и мы моментально оказались в центре внимания. Нам в студии установили мониторы, где мы видели проезжающие по Москве танки. И все наблюдают за нашей реакцией. Нас тогда спросили - а не хотим ли мы остаться. Мы отказались.
Были ли еще встречи, которые оставили неизгладимое впечатление?
Меня как музыканта необыкновенно впечатлил оркестр Клаудио Аббадо. Мне посчастливилось услышать его еще студентом. Дело в том, что я очень не любил симфоническую музыку. Наверное, так бы и не полюбил ее, если бы не услышал Аббадо. Мы были в Праге по обмену, куда с концертом приехал молодежный состав его оркестра, тоже студенты. Представляете - на сцене около двухсот человек. И исполняют они непростую музыку - Брукнера и Малера. Это колоссальное впечатление! Тридцать первых скрипок, виолончелей шестьдесят...Я называю, конечно, приблизительные цифры, но это была такая невероятная гармония количества и качества, что я до сих пор не могу забыть тот концерт. И там же впервые в жизни я услышал настоящее форте, которое заставляет тебя сотрясаться и вибрировать.
А от музыки Вы отдыхаете когда-нибудь? Что помогает расслабиться?
Самое лучшее средство - Стивен Сигал на экране и я в положении полулежа. (Смеется).
Последний вопрос. Я полюбопытствовала, где в Интернете можно скачать альбомы Терема бесплатно. И нашла-таки на торрентах некоторое их количество. Там нет никакой коммерческой выгоды, хотя, наверное, условно это можно считать пиратством. Как Вы к этому относитесь?
Знаете, есть «звезды», которых, что называется, суют во все щели. Мы - неформат, о нас не так много пишут, о нас не так много знают. И поэтому если где-то в Интернете нас распространяют - на здоровье! Хочу сказать, что скоро мы «переезжаем» на новый сайт, где можно будет скачать нашу музыку в хорошем качестве. Ну, а в принципе мы только рады знать, что наши альбомы ищут и слушают.
Спасибо за интервью, новых успехов и долгой жизни Терем-квартету!
