Первая встреча Александры и Николая
Впервые Александру Федоровну представили Николаю в 1884 году в Санкт-Петербурге на свадьбе ее старшей сестры Эллы, которую после крещения назвали Елизавета Федоровна. Она выходила замуж за Великого князя Сергея Александровича, приходившегося Николаю дядей. На свадьбу маленькая Аликс Гессен-Дармштадтская (Александрой она станет в 1894 году после принятия православия) приехала с бабушкой – королевой Англии Викторий, воспитывающей ее после смерти матери от дифтерии.
На тот момент Аликс было 12 лет, поэтому ни о каких серьезных отношениях с 16-ти летним Николаем речи быть не могло. Он, правда, записал в дневнике, что встретил любовь всей жизни, а вот что подумала тогда про него «Солнышко» (так Аликс звали домашние за ее светлый и кроткий характер) – точно неизвестно. Можно лишь предположить, что она не отказала бы Николаю хотя бы потому, чтобы перебраться поближе к сестре, так как после ее отъезда из Англии чувствовала себя одиноко.
Аликс тогда явно не думала о том, что в России ей придется поменять веру. А вот набожная бабушка сразу поняла, и начала наставлять внучку против будущего императора. Хотя через 10 лет все равно «сдалась», и благословила помолвку Николая и Александры.
Помолвка Александры и Николая
Со своей стороны Николаю пришлось приложить усилия, чтобы Александру Федоровну в качестве супруги одобрил отец. Лучшей партией для сына он видел Елену Орлеанскую из династии Бурбонов и всячески старался, чтобы между Николаем и Еленой началась любовь. Тогда бы самому отцу Александру III с помощью невестки удалось бы укрепить пошатнувшиеся отношения с Францией.
Елена действительно была завидной невестой не только для Николая. Помимо своей внешности она привлекала внимание хорошим образованием. Американская газета даже написала про нее, что она была «воплощением красоты и женского здоровья, изящной спортсменкой и очаровательной полиглоткой».
Однако Николаю нужна была только Аликс, и с 1889 года, когда состоялась их вторая встреча в доме Сергея Александровича, постоянно просил согласие отца на помолвку. Но император был непреклонен, говоря о том, что первой «избранницей» для него, как и для всего рода Романовых, должна быть Россия, и сначала он должен позаботиться о ее благе, а потом уже о своем собственном.
Была и еще одна причина для отказа – Николай и Александра приходились друг другу родственниками, и в таких браках дети обычно рождались с отклонениями по здоровью. Кроме того, в роду у предполагаемой невесты был ген гемофилии, и тогда еще было непонятно – унаследовала его Александра Федоровна или нет.
Будущий император как будто бы даже смирился, и завел роман с балериной Матильдой Кшесинской. А вот Аликс после последней встречи с Николаем начала учить в Лондоне русский язык и посещать православную церковь. Возможно, помолвка бы так и не состоялась, если бы не резкое ухудшение здоровья императора. Он дал наконец-то Николаю согласие на брак в 1894 году, и тот в апреле, одержимый любовью, отправился в Кобург – делать Александре предложение.
Венчание совпало со смертью отца и стоило Николаю дурной славы. По традиции ему нельзя было устраивать торжество в траурное для страны время. Но с этими же датами совпал день рождения его матери Марии Федоровны, и поэтому в виде исключения все-таки сыграли свадьбу. При этом мать была крайне недовольна и много раз ругалась с Николаем и поносила при нем Александру – это ей очень надо было провести праздник, чтобы «прописаться» на местности, а по-хорошему она должна была убедить молодого царя перенести дату.
В народе про Александру Федоровну стали говорить, что она «въехала в Россию на гробе и принесет ей беды», а про нового царя – что «с Ходынки его царствование началось, Ходынкой и кончится». Это было связано с тем, что Александра Федоровна с Николаем были на балу у французского посланника Гюстава Луи Лан де Монтебелло, который совпал с днем «кровавой субботы» на Ходынском поле. По-хорошему молодым надо быть отменять визит, но они отправились танцевать.
На самом деле, новая императрица была небольшой любительницей балов, и в тот момент хотела угодить Николаю. В силу характера ей больше было по душе молчаливое уединение, но окружающие усмотрели за ним надменность и стали называть ее «чопорной англичанкой».
Чтобы как-то изменить это несправедливое отношение к Александре Федоровне, сестра Елизавета писала ей письма – как научиться быть милой: «Улыбайся, и все, покидая твой дом, уйдут с приятным впечатлением и не забудут твою улыбку. Ты такая красивая, величественная и милая. Тебе так легко понравиться всем... Пусть заговорят о твоем сердце, которое так нужно России и которое так легко угадать в твоих глазах».
Рождение наследника
При таком отношении окружающих к Александре Федоровне, с Николаем у них было полное взаимопонимание. В глубине души, ему не очень нравилась общественно-политическая жизнь, и с большим удовольствием он проводил время за игрой в мяч или за катанием с женой на байдарках.
Император вообще отличался крепким здоровьем и спортивным телосложением, чего нельзя было сказать об Александре, которую в 21 год уже мучили нестерпимые боли в спине. Иногда она даже не могла ходить и передвигалась по дворцу на подаренной английскими родственниками электрической инвалидной коляске. Николаю при этом было больно от вида супруги, но она никогда не жаловалась и успокаивала его. На первом месте у нее всегда стояли интересы дорогого «Ники», которого она также часто называла «Мой солнечный свет» и «Мой дорогой мальчик».
Любовь Николая Александровича и Александры Федоровны также выражалась в постоянной переписке, которая потом даже стала предметом для изучения историками. «Я не осмеливаюсь жаловаться на свою судьбу, ведь мне на земле выпало такое счастье… я обладаю таким сокровищем, как ты, моя любимая Аликс, и у меня уже трое маленьких херувимов. От всего своего сердца благодарю Бога за то, что по милости своей он дал мне все это и сделал мою жизнь легкой и счастливой», – писал император.
Действительно, когда в семье Романовых появились дочки, отношения между Николаем и Александрой только укрепились. Единственным поводом для волнения было долгое время отсутствие наследника. Александре не удавалось родить мальчика, и в какой-то момент она усмотрела в этом проклятье, поэтому начала искать человека, который бы помог его снять.
Так при дворе появился француз Филипп, который на самом деле не обладал никакими сверхспособностями, кроме дара гипноза, и сумел внушить Александре беременность. Три месяца она ощущала у себя характерные симптомы, и только на четвертом поняла, что Филипп шарлатан. Правда, она все же оставила себе его подарок – подвеску с бубенчиками, которые якобы должны были звенеть при приближении к императрице злых духов.
В итоге она все-таки родила мальчика после того, как по совету министра внутренних дел К.В. Плеве съездила с Николаем к мощам Серафима Саровского. Сына назвали Алексе Николаевич, и семья Романовых ощущала себя самой счастливой до тех пор, пока у Алексея не проявилась гемофилия. Любое падение, которое для обычного ребенка, учащегося ходить, было нормальным, для Алексея могло стать последним, и это постоянное волнение «подрывало» Александру.
Она начала страдать мигренями и бессонницей, могла срываться посреди ночи с постели, чтобы проверить сон цесаревица. А когда у него случались приступы болезни, в буквальном смысле рвала на себе волосы, чтобы хоть как-то разделить с ним страшную боль.
При этом Николаю не приходило в голову обвинять жену в передаче страшного гена наследнику, и он постоянно помогал ей словами и делом, хотя она, наоборот, старалась максимально ограждать его от волнений. В тяжелые минуты ей помогала монахиня – у императрицы был выход к ней в келью из спальни, и они вместе с Александрой часами молились за его здоровье.
Первая мировая
Императрица принимала самое активное участие в помощи военным и их семьям. Она возглавила Верховный совет, созданный мужем для помощи мирному населению, и поставила дочерей Ольгу и Татьяну во главу комитетов по сбору помощи беженцам, которые так и называли – «Ольгинский» и «Татьянинский».
Кроме того, еще раньше с дочерями императрица окончила курсы оказания первой помощи, и с началом военных действий ассистировала на операциях в Царскосельском госпитале. Еще Александру часто можно было застать за сбором пожертвований, и она регулярно перечисляла деньги из собственных сбережений. В историю вошел случай передачи 50 000 рублей на помощь голодающим.
«Когда же все это кончится? Как же я люблю мою страну со всеми ее болезнями! Она становится все дороже мне, и я ежедневно благодарю Бога за то, что позволил нам оставаться здесь и не отправил нас далеко», – писала императрица своей фрейлине, баронессе Софии Буксведен в Екатеринбург.
Несмотря на всплеск патриотизма, лично к Александре народ относился двояко – одни боготворили и считали венцом дома Романовых, другие ненавидели, обвиняли в любовной связи с Распутиным и называли немецкой шпионкой, которая правит мужем-подкаблучником и поставила себе цель – развалить Россию.
Разумеется, Николаю были известны все слухи, и он в них не верил. Но чтобы поставить точку в ложных обвинений и прекратить моральное издевательство над императрицей, поручил провести тайное расследование. Выяснилось, что слухи распространял сам же немецкий генеральский штаб, чтобы расколоть отношения не только в обществе, но и заодно между Николаем и супругой. Хотя последнее было невозможно – на их долю выпало уже столько испытаний, что новые только заставляли еще крепче держаться друг друга.
Революция
Даже когда семья Романовых была помещена под арест в Царское селе в 1917 году, Николай II и Александра Федоровна по сложившейся за 23 года традиции отметили день помолвки. Когда их переправили в Тобольск и не разрешали выходить из дома, кроме церкви, скромный император все равно писал «нам здесь хорошо – очень тихо».
Поскольку расходы на содержание семьи с 1918 года сильно сократили, они максимально по дому все делали сами: Николаю даже нравилось колоть дрова и чистить снег, а императрице приходилось штопать ему брюки и вязать носки Алексею. И еще ее очень сильно расстраивало, что у девочек одежда была изношена до дырок, а купить новую было не на что.
Последние 78 дней жизни семья Романовых провела в Екатеринбурге в доме купца Ипатьева. «Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркою без дверей», - писал император. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года всех членов семьи привели на расстрел: Александру Федоровну и царевица посадили, Николаю с дочерями пришлось принять удар стоя.
Еще при жизни в Тобольске императрица начала спасать фамильные драгоценности, в том числе яйца Фаберже, подаренные ей Николаем, и большую часть украшений отдала на хранение доверенным лицам, а остальные вшила в нижнее белье себе и дочерям.
Во время расстрела они выступили щитом и на несколько минут продлили жизнь матери и дочерям, но при этом все равно не смогли обмануть судьбу. Найденные в 1979 году останки тел с вероятностью 99% подтвердили принадлежность семье Романовых.
«Мое родное, бесценное Солнышко, я постоянно молюсь милосердному Богу, чтобы Он в течение всей моей жизни давал мне силу и волю, чтобы я мог сделать тебя как можно счастливее и мог показать тебе, как сильно и непрестанно я тебя люблю, – писал на этапе помолвки Александре будущий супруг, и никогда не поменял своего мнения. А она осталась верной Николаю до гроба.
