— Николай Юрьевич, вы участник анекдот-шоу «Нехмурые люди» на канале ТВЦ. Расскажите, как вы оказались в этом проекте?
— Довольно просто: продюсеры позвали. Думаю, кто-то из коллег меня им посоветовал. Как бы то ни было, всех участников проекта я уже давно знал, поэтому сработались мы быстро. А это очень важно: когда можно прийти на съемки и говорить людям «ты», а не «вы».
— Вы в российском юморе 40 лет, скажите, как он изменился? Как изменились сами юмористы?
— Раньше юмор был более остроумный, а сейчас — более смешной. Сатирики в 80-90-х годах старались, чтобы у их номеров была глубина, смысл. Выступление продумывались от первого до последнего слова. Было важно, чтобы у каждого монолога имелась мораль, и зритель к концу выступления артиста понимал, что тот хотел сказать. Сегодня же комики выдают народу набор шуток (порой очень смешных, не спорю) — и дело с концом.
В 2016-ом году мы с ребятами из КВН делали программу «Деньги. SEX. Радикулит» и я был очень удивлен их подходу к работе. Они садятся в круг и давай придумывать шутки. Все напрягаются, выдают что-то. А потом сидят и распределяют, куда какая шутка пойдет. У них даже таблица специальная: вот это мы поставим в сериал, а это — в стендап. А мы, писатели-сатирики, сидели, от начала до конца свои монологи сочиняли. Это было полноценное произведение, как сценарий короткометражного фильма.
Я не говорю, что те ребята работают хуже, нет. Просто это как раз о том, как изменился юмор. Когда надо подискутировать на эту тему, я люблю приводить в пример частушку советских куплетистов Павла Рудакова и Вениамина Нечаева, увековеченную в фильме «Москва слезам не верит»:
Подарила в лотерею
Куму свой билет кума.
Кум теперь «Москвич» имеет,
А кума сошла с ума.
Вы только вдумайтесь, как в этих четырех строчках уместилась вся драматургия: заход, развитие и финал. Сегодня же юмор стал короче. У молодежи не хватает внимания сидеть и слушать получасовые монологи, им нужно что-то более сжатое. Как-то на одной программе я разбирал юмор тик-токеров и сказал еще до начала съемок, что могу — не глядя — назвать их проблему.
Любой номер стоит на трех китах: драматургия, режиссура и актерское исполнение. И назвать человека без специального образования, который будет хорош сразу в трех этих дисциплинах — невозможно. Либо они напишут прекрасный текст, но плохо его преподнесут, либо сочинят хороший режиссерский ход, а текст будет фигня. А ведь еще очень важно операторское искусство и искусство монтажа. А то, что у тик-токеров по 10 миллионов просмотров на видео, так это просто сегодня молодежь плохо в юморе разбирается.
— А на ваши выступления какая публика сегодня ходит?
— Молодых, кстати, тоже нет-нет да вижу в зале. Это, наверное, те, чьи родители меня любят. В соцсетях эти ребята пишут мне: спасибо, Николай Юрьевич, за мое счастливое детство. В такие моменты чувствую себя отцом народов… Но в основном, конечно, моя аудитория — люди 50+.
— В каких еще проектах, кроме «Нехмурых людей», вы сегодня задействованы?
— Играю в постановке «Мастер и Маргарита» Московского классического театра, спектакли пройдут 27 февраля и 22 марта. С эстрадой сегодня, к огромному сожалению, туговато. Молодежи, конечно, в этом плане попроще — у них стендапы, коллективные выступления. А их аудитория, студенты, не поверите, самая платежеспособная категория граждан: мама себе новые колготки не купит, но сыночку на билет денежку выделит. Наш же зритель 50+, может, и хотел бы пойти, да то денег нет, то здоровья.
Бывает, бабушка после концерта подходит и говорит: «Дед мой так хотел на вас посмотреть, да ноги уже не ходят». Вот такие реалии, к сожалению. Что будет дальше, непонятно. Лет через десять мы на сцену перестанем выходить, а сменить нас некому.
Актеров эстрады, артистов юмористического разговорного жанра сегодня, увы, так не готовят, как в наше время. А ведь учиться этому мастерству очень важно. Ведь после кружка «Юный доктор» человека не допустят делать операцию на глазу. Так почему юморист без образования сегодня — каждый первый?
— Есть расхожее мнение, что юмористы в обычной жизни — люди грустные. В вашем случае это так?
— Нет, я всегда веселый. Мы дома постоянно хохмим: и с женой, и с дочкой, и с внуком. Хотя бываю и душным: когда нужно придумать шутку, а не получается — в такие моменты я злой и раздраженный, меня лучше не трогать: могу послать или даже врезать.
— Вы с женой Мариной вместе со студенческой скамьи. В чем секрет вашего крепкого брака сегодня, когда многие знаменитости после сорока жену часто на более молодую меняют?
— Это только дураки так делают. Потому что кто дает гарантии, что эта новая жена в семейной жизни будет лучше? Не бывает идеальных людей, как не бывает идеальных автомобилей — невозможно, чтобы машина подошла на все случаи жизни. Но в любом случае важно, чтобы между людьми была любовь: когда она есть, недостатки человека не раздражают.
Также, на мой взгляд, важно смотреть не друг на друга, а в одну сторону. А вообще есть три кита, на которых стоят семейные отношения: страсть, уважение и благодарность. Страсть, конечно, спустя время притупляется, но, если есть две остальных составляющих, люди могут прожить вместе до старости.
— Из-за чего у вас с супругой могут возникнуть разногласия?
— Из-за бытовухи. Марина очень забывчивая, запросто может уйти из дома без телефона. Меня это раздражает, мы скандалим. Но быстро прощаем друг друга.
— В 2019 году вокруг вашей пары кипели нешуточные страсти: в прессу обратилась некая Ирина Демина, утверждая, что десять лет назад родила от вас дочь. А в ходе программы «На самом деле», участником которой вы с женой стали, обсуждалась измена вашей супруги: на шоу пришел бизнесмен Дмитрий Толкачев и заявил, что в прошлом у него с вашей женой был роман. Потом вы, правда, сказали, что все это было выдумкой продюсеров программы, и за участие в ней вам заплатили…
— Да, сложные были времена: у нас сгорел дом, восстанавливать его было не на что. Мы жили на съемной квартире. Редакторы программы придумали эту скабрезину и предложили нам денег за участие в этой постановке. Мы крайне нехотя согласились. Иного способа заработать тогда, в разгар ковида, у нас не было. Эту страницу нашей с женой жизни я вспоминаю с горечью.
Хотя скрывать не буду — те деньги нас выручили и дом мы восстановили. Но неприятный шлейф за нами остался… И теперь, когда нам звонят и предлагают еще в какой-то постановке участие принять, мы не соглашаемся — хватит с нас.
— Два года назад вы с супругой делились планами усыновить сироту. Как сегодня продвигаются дела в этом направлении?
— Да, такое действительно было — на эту тему у нас зашел разговор на программе Андрея Малахова. И, если честно, эта была больше его идея — раскрутить эту историю. Мы об этом с женой если и думали, то не всерьез. Усыновление — это очень сложная история. Волокита с документами, непонятно какая генетика у ребенка. А нам с женой все-таки уже не по двадцать лет — боюсь, не сдюжим.
К тому же нас тормозит опыт наших друзей, которые взяли ребенка из детдома, но закончилось все печально — мальчик оказался неуправляемым. Я очень боюсь подобного, я в любом случае привяжусь к этому маленькому человеку и не переживу, если его жизнь будет складываться трагически. Но мы с женой стараемся помогать тем, кто в связи со всем понятной ситуацией оказался в беде — беженцам и оставшимся без кормильца семьям. Если что — нам есть, кого приютить.
— Вашему внуку Тимофею в этом году исполнится десять лет, какой вы дедушка? Как любите проводить время с внуком?
— Мне кажется, дедушка я хороший, нестрогий. Внука я очень люблю. Для меня он — неиссякаемый источник радости и гордости. У нас с Тимофеем близкие отношения, он и своими переживаниями на любовном фронте со мной может поделиться. Да и в целом я стараюсь жить его интересами: могу и с уроками ему помочь, и в парк сходить.
— В августе прошлого года вы пережили операцию на сердце, вам установили два стента. Стали ли после операции тщательнее сделать за своим здоровьем, чаще посещать врачей, проходить проверки?
— Посещать врачей чаще не стал, терпеть этого не могу. Но я сделал для своего здоровья очень важное — бросил курить. Хотя смолил пятьдесят лет… Но врачи, которые и раньше настаивали на расставании с дурной привычкой, после операции и вовсе стращать стали. И моя впечатлительная жена, наслушавшись этого, поставила себе цель, чтобы я бросил курить. И как-то в компании, услышав, что кто-то хвалит некого мага, избавлявшего от зависимостей, воодушевилась: «Едем!» Я отнесся к затее со скептицизмом, но супруга настояла и через два дня мы были у этого товарища, он живет в Ростовской области.
Маг меня загипнотизировал, буквально на минуту. Потом вывел из транса и говорит: «Все, иди, ты больше не куришь». Я вышел от него и вот уже три месяца сигареты в руки не брал. Не знаю, самовнушение это или еще что, потому что во время сеанса я ничего особо не почувствовал. Но больше не курю. Скрывать не буду, иногда очень тяжело. Думаю: «Что ж ты натворил? Зачем тебе это было надо?» Но держусь. А куда деваться — с сердцем не шутят.
После операции я постоянно принимаю таблетки. Какие, даже не скажу: это жена контролирует. Я рот открываю, а Марина в него засыпает какие-то пилюли — мне остается только проглотить.
— Вы из тех артистов, которые будут выступать до последнего или все же задумываетесь о заслуженном отдыхе, пенсии?
— Вы знаете, когда в свое время Иосиф Давыдович Кобзон сказал «Я ухожу», мы с Вашуковым написали такую частушку: «В 60 сказал Кобзон — больше петь не будет он. Больше петь не стал и все же, меньше петь не стал он тоже». И он очень на нас обиделся… Мы тогда не поняли, за что. А сейчас, когда самому за 60, до меня дошло: Иосиф Давыдович просто не мог не петь. Музыка была его жизнью.
Так же и я: пока ноги могут выходить на сцену, а руки — держать гармошку, буду выступать. Во все тяжкие, как раньше, когда мы по сто концертов в месяц давали, конечно, уже не пускаюсь, но потихоньку пока могу себе позволить работать.
— В недавнем интервью нам ваш коллега по «Нехмурым людям» Сергей Писаренко сказали такую фразу: «Юмористы никогда к относились к высокооплачиваемым артистам». А вы довольны своими заработками?
— Так вы мне покажите человека, который доволен своими заработками. Конечно, если сравнивать нас со стендаперами с их миллионными гонорарами, то наши на их фоне очень скромны. В советские времена у нас были ставки, с учетом выслуги и побед в конкурсах. Получая тогда 15 рублей за концерт, плюс всякие надбавки за мастерство, мы очень радовались — это были большие деньги. Особенно с учетом, что в месяц, как я уже говорил, у нас могло быть сто концертов.
Сегодня их не так много, тарификационных сеток нет: за сколько договорился, за столько и отработал. Я бы, конечно, с удовольствием вернулся в те годы. Но они прошли. И, в целом, я не брюзжу — радуюсь тому, что есть.
