Чтобы быть детским писателем, нужно в первую очередь не просто любить, а понимать детей — понимать их образ мысли, подмечать поведение, ощущать их язык. Агния Барто понимала детей. Когда началась война, она очень четко ощущала, что всеобщие горе и страх, с которыми столкнулась вся страна, гораздо более тяжелым бременем упали на детские плечи. Как детский автор, ставший частью нашего общего культурного кода, воссоединяла семьи только при помощи радио, неравнодушия людей и детских воспоминаний?
Как Агния Барто жила во время войны
К началу сороковых годов Агния Барто — уже успешный автор, известный во всем Союзе, знакомый и по легко запоминающимся детским стихам (тогда уже дети учили наизусть «Зайку бросила хозяйка» и «Болтунью»), и даже по работе в кино, ведь Барто была соавтором идеи и сценария фильма «Подкидыш». Она успела дважды выйти замуж и родить двоих детей, ее вторым супругом стал Андрей Щегляев, известный теплоэнергетик, руководивший кафедрой паротурбинных установок в МЭИ. В военные годы специалисты по энергоинфраструктуре оказались на вес золота, так что Щегляева эвакуировали в Свердловск, работать на теплоэлектростанции на Урале — за мужем последовала и Агния Барто.
Эвакуированной семье выделили жилье в Доме старых большевиков, который до сих пор стоит в Екатеринбурге на улице 8 Марта, однако на месте ни Щегляев, ни Барто не сидели: Щегляева вскоре направили работать в Сибирь, Агния Барто постоянно ездила по Уралу с концертами, а в 1943 году почти месяц провела на передовой, читая и написанные по горячим следам стихотворения, и довоенные произведения. Советские солдаты с огромной нежностью слушали стихи, напоминавшие им в первую очередь о тех, ради кого не жаль отдать и здоровье, и жизнь, — о своих детях. Успела Агния Барто и побыть корреспондентом газет «Труд», «Комсомольская правда» и «Уральский рабочий». Наблюдая за жизнью и в тылу, и на фронте, Барто в первую очередь обращала внимание на самых маленьких.
Иногда я видела детей вскоре после разлуки с матерью или с родными, угнанными в Германию. Но в те дни я, конечно, не могла себе представить масштаба трагедии.
Во время концертов на заводах Барто постоянно замечала, что часто собирались ее послушать не взрослые, а в прямом смысле дети, ведь немало детей и подростков совершали трудовые подвиги в тылу, работая наравне со взрослыми. Поэтесса искренне восхищалась мальчишками и девчонками, сочувствовала им и видела, что у каждого из них свои счеты с войной. Барто долго вынашивала идею написать о них правдивые стихи, однако подобрать правильную интонацию никак не могла.
Помогло Барто знакомство со сказителем земли уральской — Павлом Бажовым, который посоветовал московской писательнице отправиться напрямую к ребятам, в рабочее училище. Так Агния Барто пришла на Верх-Исетский завод учиться токарному делу, получила второй разряд, а параллельно долго могла наблюдать за будущими героями своих стихов. Так появилось стихотворение «Мне не забыть» — о судьбах детей, приезжавших на Урал, лишившихся домов, лишившихся семьи и родных — все у рано повзрослевших ребят отняли фашисты. Все, кроме силы духа.
Поэма «Звенигород» и первая найденная семья
В Москву Агния Барто вернулась спустя полтора года эвакуации. Так получилось, что долгожданный конец войны стал для писательницы трагедией: за считанные дни до Победы прямо в центре столицы погиб ее старший сын. Они повздорили о чем-то дома, подросток вышел на улицу, взял велосипед у друга и попал на нем под грузовик, спасти мальчика не удалось. До конца жизни Агния Барто винила себя в смерти сына, примерно месяц она провела в тяжелом состоянии, силы возобновить хоть какое-то подобие нормальной жизни у писательницы появились только спустя пару лет. В 1947 году она представила поэму «Звенигород» — несколько щемящих зарисовок из жизни детского дома, ставшего новой семьей для десятков ребят, лишившихся родителей в самом раннем возрасте. С нее и началась миссия Агнии Барто.
Несколько лет спустя, в 1954 году, Барто получила письмо от Софьи Гудевой, дочь которой, Нина, маленькой потерялась в самом начале войны. Нет, Софья Гудева не просила Агнию Барто помочь с поисками, в письме лишь звучала робкая надежда, что дочь женщины не погибла от рук немецких захватчиков, что ее нашли, спасли, что о ней позаботились советские люди. Писательницу так тронуло письмо, что она, сама безвозвратно потерявшая ребенка, вдруг задалась целью узнать, как искать потерянных детей. Она обратилась в отдел розыска управления милиции, после некоторых поисков выяснилось, что Нина и правда жива — 18-летняя девушка пережила войну, работала на швейной фабрике в Умани. Но Софье Гудевой повезло, что у нее было довольно много данных, достаточных для официального поиска. А что делать тем, кто потерял совсем крошечных детей, не способных ни запомнить, ни назвать своего имени? Что делать тем, кто вырос в детдоме под другой фамилией, не помня конкретных данных о доме и вообще о нормальной жизни, до кошмара войны?..
Как Агния Барто искала людей всем Советским Союзом
Но, как мы помним, Агния Барто хорошо понимала детей. Она не раз видела, какой цепкой на детали может быть детская память, как она способна выхватить и сохранить на долгие-долгие годы какую-то мелочь, которая может быть незначительной для поиска по официальным документам, но для родного человека окажется уникальной, неповторимой и узнаваемой чертой. О счастливой истории Софьи Гудевой начали писать в газетах и журналах, например, в «Огоньке». К Агнии Барто полетели письма — от постаревших родителей, разлученных с детьми, от выросших детей, у которых не на месте душа из-за зияющего отсутствия в их жизни родных. К шестидесятым годам стало ясно, что одной Агнии Львовне не справиться: сначала ей помогали муж и дочь, но затем и их поддержки в разборах писем стало не хватать. Так появилась идея обратиться к людям напрямую — по радио.
С 1965 года на волнах «Маяка» раз в месяц выходила передача «Найти человека» — Агния Барто в течение почти получаса зачитывала письма с обращениями о помощи в поисках и просила слушателей откликнуться, если у них есть хоть какая-то информация о пропавших.
Каждый раз, когда я говорю по радио: возьмите карандаши и запишите имена и фамилии людей, которых мы ищем, — и произношу эти имена, я надеюсь: а вдруг кто-то услышал знакомое имя и сейчас, в эту минуту, уже рождается чья-то радость!
После каждой передачи в редакцию «Маяка» и на адрес известной писательницы приходило множество писем, среди которых находились не только какие-то возможные зацепки, но и просто слова поддержки, трудные размышления о сходстве судеб, искалеченных войной, наивные письма детей, родившихся через десятилетия после победы, но желающих перерыть весь свой город, лишь бы помочь. Барто вспоминала, что ей очень часто присылали детские рисунки с собаками-ищейками, чтобы было легче искать пропавших. Ребята постарше сами вызывались стать волонтерами, разыскивая людей по всему СССР, сарафанное радио помогало не меньше радио обыкновенного.
Нередко приходится долго идти по следам. «Следы» лежат у меня в больших зеленых конвертах. Стоит назвать чье-то имя, рассказать о судьбе, омраченной войной, как земляки, бывшие одноклассники, воспитатели детских домов, командиры воинских частей спешат сообщить любую подробность, которая может навести на след.
Догадка Барто попала в цель: часто родные узнавали друг друга именно по недокументируемым мелочам вроде историй о собаке, которая умела нести полено, когда ходила с ребенком по дрова, или о мальчике, который помогал выдрать девочке молочный зуб и упал, когда зуб наконец поддался, или даже о расположении дома или сада в местности, названия которой ребенок не мог запомнить в силу малолетства. Так, семья Ферштер узнала в письме девушки Нелли Непомнящей историю потери своей маленькой дочери благодаря тому, что она помнила обстановку во время спешной эвакуации и приблизительно помнила состав семьи: два брата, мама и еще один младенец у нее на руках.
Со станции, под страшной бомбежкой, отправлялся последний железнодорожный состав с эвакуированными. Мать с грудным ребенком и двумя мальчиками, — одного из них действительно звали Роман, — еле втиснувшись в вагон, вдруг увидела, что нет ее дочки. Остаться искать ее значило рисковать остальными тремя детьми: фашисты были уже на окраине города. И вот через двадцать три года Нелли узнала, что ее фамилия Ферштер, что маму зовут Ада, а не Надя, и даже Нелли зовут не Нелли, а Мэри. Значит, и то немногое, что Нелли знала о себе, было неверным. Единственно, что было точным, — ее детское воспоминание о страшной ночи.
Агния Барто написала по историям своих поисков одноименную книгу, «Найти человека», а ее программа исправно выходила в эфир до 1974 года. После эфир модифицировали в «Бюллетень розыска родных» — его некоторое время зачитывал сам Юрий Левитан. Однако затем диктора Победы заменили: голос Левитана даже спустя десятилетия будоражил в сердцах многих людей воспоминания о чудовищной войне. За время работы передачи «Найти человека» Агнии Барто удалось воссоединить почти тысячу семей — она даже не вела счет людям, предпочитая подсчитывать именно семьи. Позже подобный формат будут использовать создатели телепрограммы «Жди меня».
