Болшие перемены или тоска по зощенко

Говорят, исчезли в России очереди, разбились об острие капитализма, и канули в вязкую зыбь перестроечных времен. Нет, говорят, теперь очередей в стране. Не везде конечно. Лезут, лезут еще из глуби времен, высовывают хлесткий хвост кое-где пережитки прошлого, в виде очередей. То в больницах появится сей пережиток, то еще в каком гос.учереждении, но это, скажу я вам, дамы и господа, не глобально.
Как-то вечером такие светлые мысли, принесли мои ноги на порог гиганта местной продукт.торговли. Дай-ка, думаю, зайду, и хлебушка фирменного приобрету, черненького, свеженького, и для фигуры полезно, и для аппетита.
Захожу я в тот маркет, иду мимо полок, вокруг рай гастрономический, и люди с мудрыми лицами вокруг ходят, внимательно на продукты глядят. Цапнула я булочку «украинского» и к кассе побежала. Вижу, наверху табличка болтается, на одной из касс. «Экспресс касса» написано, и пояснение внизу, что не больше пяти единиц к кассе допускается. Радуюсь, что у меня - то всего одна единица, и к кассе путь себе прокладываю. Подхожу к кассе, а там мужчина стоит, солидный такой, в дубленке фирменной, и колбасу с курами из тележки на ленту тягает. Смотрю я в тележку и прямо злиться начинаю. Чего там только нет! «Вот, - думаю - слепой человек, написано же про пять единиц» А кассир, спокойная такая девушка, продукты берет, и этикетки через сканер пропускает. «Ну, и ладно,- думаю - закончатся же когда-нибудь у него эти куры». Тут сзади еще одна дамочка с тележкой подкатывает, и от усталости шумно отдувается. Потому как в тележке у неё горка гастрономических волшебств. « Вот люди, какие несознательные» - думаю я, и дальше стою. Тут к господину в дубленке, дамочка в шубе проталкивается и ,хрясь, на тележку, молоко с йогуртами, и ему говорит.
«Сейчас - говорит - я еще сыров принесу»
А кассир, спокойная такая девушка, сканером пиликает сосредоточено.
Тут я не выдерживаю, конечно, и господина в дубленке обличать начинаю.
-Что это, вы,- говорю - страх потеряли совсем? Тут вам не просто касса, а не больше пяти единиц.
Господин на меня презрительно смотрит, и молоко к кассиру подталкивает. А тут еще дама сзади тележкой меня ниже спины толкает. А у меня ноги, между прочим, не железные, они у меня в коленках сгибаются и господина в дубленке под коленки толкают.
-Что, это вы, - говорит господин - безобразничаете? Хамка, - говорит - такая!
Тут мне даже обидно стало.
-Сам, вы, - говорю - хам трамвайный! Меня может сзади ниже спины тележкой колотят.
И дама сзади возмущается:
-Меня, - говорит, - тоже, может, сзади колотят. Нечего, тут возмущаться, люди с работы – говорит - едут, и продуктов себе набирают.
И тележкой меня подталкивает.
Господин радостно головой машет и даме поддакивает:
-Правильно, - говорит господин – все питаться желают, и продукты сразу берут, чтоб инфляции избежать. Не то, что некоторые, с одной единицей в маркеты лезут.
И на меня, гад, щурится!
А кассир, спокойная девушка, сканером пиликает, и только плечами мелко так трясет.
- Несознательный, вы, -говорю- человек. Очереди создаете, покупателям хамите, а еще дубленку одели. Снимайте тогда – говорю – дубленку! Вам тулуп больше подходит.
Тут господин возмущаться начинает, мордой протокольной меня называет,и локтем в живот ткнуть норовит. А сзади дама тележкой подталкивает.
Тут меня, прямо, злость за душу схватила!
-Тьфу, - говорю - на вас, господа, с вашими супермаркетами! Я - говорю - и без хлеба прожить могу, потому как не хлебом единым жив человек.
Положила я на полку треклятый хлеб, и в растрепанных чувствах поковыляла домой, растирая ушибленное место чуть ниже спины.