Фамилия Валевская у многих российских женщин среднего возраста ассоциируется с красивым профилем на коробочках и флаконах фирмы « Miraculum ».
Женщина, в честь которой были названы духи и помады, была польской дворянкой и возлюбленной Наполеона. И еще она была редкой красавицей, даже по польским меркам!..Мария Лещинская (в некоторых источниках – Лачинская) принадлежала к старинному, но обедневшему польскому роду. После смерти отца она, младшая из шести детей этого семейства, была больше озабочена судьбой своей страны, чем нарядами. Учитель Николай Шопен (отец великого композитора) писал на полях ее учебной тетради: «К чему такой чрезмерный восторг? Как приложить ваши причитания о бедной Польше к истории Пунических войн?»
Марыне, как звали ее близкие, предлагал руку и сердце красивый, богатый молодой человек. И хотя симпатии девушки ни у кого не вызывали сомнения, она нашла в себе силы отказать жениху: он был сыном русского генерала, «притеснителя» ее несчастной родины. По некоторым сведениям, Марыня сделала это не по своей воле и даже собиралась бежать с возлюбленным, но все-таки не решилась.В восемнадцать (по некоторым источникам – в шестнадцать) лет Мария стала супругой 70-летнего вдовца Колонна-Валевского, женившегося третий раз.Его внук был на десять лет старше Марии. Долги ее семьи были уплачены, родовое поместье восстановлено, а брат отправлен учиться во Францию. И не только это… В свете шептались, что этим браком спасалась честь семьи Лещинских: Мария шла под венец, будучи беременной. Достоверно одно: сына она родила спустя шесть месяцев после свадьбы, и отцом его вряд ли можно считать Валевского. В это легко верится – ведь и спустя годы престарелый муж польской красавицы с легкостью дал свою фамилию ее ребенку от Наполеона!
Бельевые тренды, которые помогут почувствовать себя женственно и роскошно
Как выглядят и чем занимаются знаменитые российские гимнастки после окончания спортивной карьеры
Готовимся к отпуску: что никогда нельзя надевать в самолет
Скинни, брюки и черный: новый стиль 69-летней Брижит Макрон
привлекательное целое, что недостатки, которые мешали назвать ее черты классическими, ускользали от внимания».
Мария, сладчайшая Мария, моя первая мысль принадлежит тебе, мое первое желание - снова увидеть тебя. Ты снова придешь, не правда ли? Ты обещала мне это. Если нет, - та за тобой прилетит сам Орел. Я увижу тебя за столом, это мне обещано. Соблаговоли принять этот букет, пусть это будет сокровенным знаком нашей любви среди человеческой сутолоки и залогом тайных наших сношений. Под взорами толпы мы сможем понимать друг друга. Когда я прижму руку к сердцу, ты будешь знать, что я весь стремлюсь к тебе, а в ответ мне ты прижмешь букет к себе. Люби меня, моя очаровательная Мария, и пусть рука твоя никогда не отрывается от этого букета.
БУКЕТ был не из цветов - это были великолепны драгоценности лучших ювелиров того времени!
Мария, сладчайшая Мария, моя первая мысль принадлежит тебе, мое первое желание - снова увидеть тебя. Ты снова придешь, не правда ли? Ты обещала мне это. Если нет, - та за тобой прилетит сам Орел. Я увижу тебя за столом, это мне обещано. Соблаговоли принять этот букет, пусть это будет сокровенным знаком нашей любви среди человеческой сутолоки и залогом тайных наших сношений. Под взорами толпы мы сможем понимать друг друга. Когда я прижму руку к сердцу, ты будешь знать, что я весь стремлюсь к тебе, а в ответ мне ты прижмешь букет к себе. Люби меня, моя очаровательная Мария, и пусть рука твоя никогда не отрывается от этого букета.
БУКЕТ был не из цветов - это были великолепны драгоценности лучших ювелиров того времени!
Мария, сладчайшая Мария, моя первая мысль принадлежит тебе, мое первое желание - снова увидеть тебя. Ты снова придешь, не правда ли? Ты обещала мне это. Если нет, - та за тобой прилетит сам Орел. Я увижу тебя за столом, это мне обещано. Соблаговоли принять этот букет, пусть это будет сокровенным знаком нашей любви среди человеческой сутолоки и залогом тайных наших сношений. Под взорами толпы мы сможем понимать друг друга. Когда я прижму руку к сердцу, ты будешь знать, что я весь стремлюсь к тебе, а в ответ мне ты прижмешь букет к себе. Люби меня, моя очаровательная Мария, и пусть рука твоя никогда не отрывается от этого букета.
БУКЕТ был не из цветов - это были великолепны драгоценности лучших ювелиров того времени!
«Она приехала. Он закатил ей ужасную сцену, – пишет в двухтомном труде «Жозефина» Андре Кастело, – раздавил каблуком ее часы, угрожал точно так же обойтись с Польшей, если Мария «отвергнет его сердце». Перепуганная его безумным взглядом, она упала в обморок. Придя в себя, она поняла, что принадлежит ему"...
Мария Валевская искренне полюбила императора. Однажды она призналась преданному слуге Наполеона Констану: «Все мои мысли исходят от него и возвращаются к нему. Он для меня все, моя будущность, вся моя жизнь».Сблизившись с Бонапартом, Валевская прежде всего позаботилась о собственной репутации и репутации мужа – разошлась с графом Колонна-Валевским, получив при этом половину его состояния. Император не расставался с Марией ни в Варшаве, ни позже – в замке Финкенштейн, что в Западной Пруссии. Там они вели тихое, монотонное существование, подобное тому, которое Мария вела некогда в поместье своего старого мужа.
Эта идиллия закончилась с началом нового похода Франции против пруссаков и русских. Бонапарт вернулся в Париж… Обещание, данное им Валевской, так и осталось невыполненным – целостность и независимость Польши, поделенной между Россией, Австрией и Пруссией, восстановлены не были. Опечаленная и оскорбленная Мария наотрез отказалась приехать к Бонапарту в Париж, куда он настойчиво звал ее.
Через несколько месяцев Валевская все-таки приехала в столицу Франции… Но там произошли существенные перемены – отныне на троне рядом с Бонапартом восседала новая супруга. Она, родившая Наполеону законного наследника, занимала теперь все его помыслы. И Марии Валевской, и отринутой Жозефине следовало довольствоваться только дружеским расположением властителя. Общее несчастье, как часто и бывает, сблизило этих женщин: Мария часто приходила вместе с сыном к экс-императрице, и та очень трогательно относилась и к малышу, и к его матери.