Цитаты из повестей Станислава Лема .

Цитаты из повести Станислава Лема «Больница преображения»:
1. Поэт — такой человек, который умеет красиво быть несчастным.
2. — Да, да. Большинство учёных — как раз такие вот вычислители. Слюней, правда, не пускают, но замурованы они в своей специальности… был у меня знакомый лихенолог. Вы, может, не знаете, что это такое? — неожиданно спросил Секуловский. 
— Знаю, — ответил Стефан, который и в самом деле не знал.- Ну… такой травник, специалист по мхам и лишайникам, — тем не менее, счёл нужным пояснить Секуловский. — Эдакое чучело, толоконный лоб. Латыни его хватало, только чтобы классифицировать; из физиологии он знал лишь то, без чего не напишешь статьи, а о политике, кроме как со своим кучером, потолковать был не в состоянии. Когда разговор с грибов перескакивал на другие темы, он становился скучен. Наш мир кишмя кипит такими «гениальными вычислителями», они всего-навсего приспособили свои ничтожные способности к тому, что отвечает общественным потребностям, вот их и терпят. В литературе полно таких, которые, сочиняя послание прачке, оттачивают его, думая о посмертных изданиях… Ну, а врачи? 
3. — …Позавчера доктор Ригер дал мне почитать несколько старых литературных журналов. Как это забавно, доктор, как забавно! Эта свора критиков, которые выговаривали каждое слово в убеждении, что их языком вещает история, хотя в лучшем случае всё это было икотой после вчерашней пьянки… 
4. — Были там некогда двое постарше. Первый, якобы эпик(не издал ни одной большой вещи), пользовался славой в кредит. Кредитовали его все, но только не я… 
5. Профессор умел разговаривать живо, вроде как обо всем на свете, а в сущности, ни о чём.
6. Попадая в город, Стефан любил представлять себе лица идущих впереди него людей, прежде всего женщин. Улицы, эти подвижные собрания лиц, давали возможность играть так часами.
7. — …Вы, по всей вероятности, не охватываете… однако то, что с субъективной точки зрения может быть оправданно, перестает быть таковым перед лицом фактов…
8. …Он исследовал влияние камней в моче Наполеона на исход битвы под Ватерлоо, доискивался, как воздействовало усиленное производство гормонов на коллективные видения святых, тут он провел пальцем вокруг головы, что должно было означать нимб, и рассмеялся.
9. — Вы говорите: «мыслящая вещь», — сказал Стефан. — Вы ведь материалист, да? 
— Материалист ли я? О, магия классификаторства!..
10. — Запомните-ка, — продолжал Секуловский, — всё существует во всём. Самые далёкие звёзды влияют на венчик цветка. В росе нынешнего рассвета — вчерашнее облако. Всё сплетает между собой вездесущая взаимозависимость. Ни единая вещь не может вырваться из-под власти других…
11. — Значит, вам, например, нет никакого дела до массовых облав в Варшаве, до вывоза людей в Германию? Собираетесь ли вы туда вернуться, покинув нас? 
— Почему облавы должны волновать меня больше, чем набеги татар в тринадцатом веке? По причине случайного совпадения во времени?
12. — …Впрочем, людям всегда плохо. Тот, кто ищет покоя, тишины, благодати, найдет всё это на кладбище, а не в жизни.
13. Их взаимная откровенность всё же была не безграничной — слабела, утыкаясь в проблемы более интимного характера. Сташек подвёл под свои мужские неудачи целую теорию: он не верил в любовь вообще. Читать о ней ему нравилось, но верить в неё он не верил. «Послушай, — говаривал он, — почитай-ка Абдергальдена! Если обезьяне сделать укол пролактина и подкинуть ей щенка, она тут же начнёт его ласкать и пестовать, но стоит только прекратить впрыскивать гормон, и через два-три дня она слопает своего любимого пёсика. Вот тебе материнская любовь, самое высокое чувство: капля химикалий в крови!»