Делюсь честно спижжженным одесским рассказиком )))

Нервные люди со слабым зрением и плохим образованием , не осиливающие большие тексты, могут попить пока чайку с пироженками . С остальными хочу поделиться душевным баянистым рассказиком ))
Правда не знаю может уже кто и выкладывал (поиска у нас на "малюсеньком" ресурсе нету, отследить усе невозможно ) так что не обессудьте )))
Дядя Алик приходит в мой магазин всегда после обеда. Он спрашивает, где
его стул, садится и многозначительно молчит. Ему нравится, когда идет
бурная торговля. Он может смотреть на этот процесс долго и с
удовольствием, как пьяный романтик на костер.

– Как ваши дела? – интересуюсь я, пока нет клиентов.

– Володя, мне семьдесят пять. Какие могут быть дела, когда первая
половина пенсии уходит на еду, а вторая – на её анализы? Зачем вам мои
жалобы? Это не ходовой товар. Хотите услышать за чужое здоровье, идите в
очередь в поликлинике и берите там все это счастье оптом. Я сегодня по
другому делу.

– Я весь – одно большое ухо.

– Володя, у вас есть автомобиль?

– Есть.

– Я знаю, что есть. Но мне кажется, вам должно быть приятно, когда
вас об этом спрашивают. Так вот, я имею, что предложить до кучи к вашему
высокому статусу владельца «Жигулей». Я хочу практически подарить вам
одну шикарную вэщь.

Он бережно разворачивает пакет, извлекает оттуда старые, потертые часы с блестящим браслетом.

– Вам ничего не надо делать. Просто выставите локоть из окна. Пусть
солнце поиграет немного на богатом ремешке. Через пять минут в машине
будет сидеть орава таких роскошных ципочек, что даже я, Володя, на
полчасика бы овдовел. А вы знаете, как я люблю свою Ниночку. Остальные
женщины будут кидаться вам под колеса и оттуда проситься замуж.

На лице ни тени улыбки. Он почти никогда не шутит, он так мыслит.

– Вы только подумайте: часы, ципочки, машина, и со всего этого
поиметь удовольствий за каких-то сто никому, кроме меня, ненужных
гривен.

– Двадцаточку насыпать можно. Да и то – из большого к
вам уважения. Ваш «богатый» ремешок сильно инкрустирован царапинами, –
без энтузиазма верчу я в руках ненужную мне «вэщь». Дядя Алик берет
паузу и задумчиво смотрит сквозь очки в окно.

– Знаете что,
Володя? Я дам вам один хороший совет, и вам это ничего не будет стоить.
Пойдите в наше ателье, спросите там тетю Валю и попросите пришить вам
большую пуговицу на лоб.

– Зачем?

– Будете
пристегивать нижнюю губу. Двадцать гривен за почти швейцарские часы?!
Даже не смешите мои мудебейцалы. Это часы высшего сорта! Сейчас этого
сорта даже детей не делают. Эта молодежь с проводами из ушей и
витаминами из Макдональдса… Её же штампуют какие-то подпольные китайцы в
Бердичеве. Сплошной брак.

Он делает неповторимый жест рукой, означающий высшую степень негодования.

– Володя, у меня есть пара слов за эти часы. Я всегда был человек,
душевнобольной за свою работу. У меня никогда не было много денег, но
мне всегда хватало. Так научил папа. Он был простой человек и сморкался
сильно вслух на концертах симфонического оркестра. Но, как заработать, а
главное – как сохранить, он знал. Папа говорил, что надо дружить. Так
вот, о чем это я? Да, на работе я дружил с нашим бухгалтером Колей.

– Это у вас национальная забава – со всеми дружить.

– А как по другому? Слушайте дальше сюда. Сверху у этого Коли была
большая голова в очках. А снизу – немного для пописать, остальное – для
посмеяться. В общем, с бабами ему не везло, страшное дело. А у меня была
знакомая, Зиночка Царева, с ней я тоже дружил. Такая краля, что ни дай
божэ. И я пригласил ее отметить вместе тридцатилетие нашей фабрики.
Первого июня, как сейчас помню. И тут у нас объявляют конкурс на лучший
маскарадный костюм. Ну, вы же знаете, я – закройщик, мастер на все руки.
Сделал себе костюм крысы: ушки, хвост, голова. Чудо, а не крыса.
Зиночке сообщил по секрету, что буду в этом костюме. Вы следите за моей
мыслью?

– Обижаете.

– И знаете что? Вместо себя,
в этот костюм я нарядил шлимазла Колю, показал на Зиночку и сказал
«фас», а сам собрался поехать в санаторий. Бухгалтер в костюме крысы… Он
смеялся с себя во все свои два поролоновых зуба.

Дядя Алик
усмехается и смотрит на меня, выжидая, что я оценю всю тонкость юмора,
как минимум, заливистым хохотом. Улыбаюсь из вежливости.

– И
вот еду я на встречу с квартирантами, чтобы сдать на лето свою
однокомнатную, заезжаю на заправку и что я вижу? В шикарном автомобиле
«Жигули» первой модели с московскими номерами сидит обалденная цыпа и
умирает с горя. Деньги у нее украли, а ехать надо. Эта профура просит
меня заправить ей полный бак и двадцать рублей на дорогу, а за это
предлагает рассчитаться очень интересным способом не с той стороны. Да,
это сейчас молодежь кудой ест, тудой и любит. Володя, вы не в курсе, что
они хотят там оплодотворить? Кариес? Я тогда об этом только слышал от
одного старого развратника Бибиргама, ходившего в публичный дом до
революции, как я на работу. В то время это считалось извращением, тем
более за такие деньги.

– И вы проявили излишнее любопытство…

– Излишнее – это совсем не то слово. Там получился такой гевалт, что
вы сейчас будете плакать и смеяться слезами. Отъезжаем мы с ней в
посадочку. Она сама снимает с меня панталоны и тащит все, что в них
болтается, себе в рот. Азохен вей, что она вытворяла! Этой мастерице
нужно было служить на флоте – ей завязать рифовый узел, не вынимая
концов из рота, как вам два пальца на чужой ноге описать. Я прибалдел,
что тот гимназист. Приятно вспомнить, – он ненадолго замолкает,
прикрывает глаза, по его лицу блуждает довольная улыбка.

– Я
сейчас подумал: может, нынешняя молодежь таки все правильно делает? Так
вот. Почти в финале я вижу, как мою «Волгу» вскрывают какие-то три
абизяны. Представляете? Я выскочил наскипидаренным быком и без штанов
побежал спасать имущество.

– И что? Отбили ласточку?

– Володя, посмотрите на мою некрещеную внешность. Вам оттуда видно,
что я не Геракл? Или вы думаете, они испугались моего обреза? Бандиты
немного посмеялись, и я накинулся на них, как голодный раввин мацу. Я
рвал их зубами и получал за это монтировкой по голове. Володя, там
остался такой шрам, такой шрам… Я никогда не брею голову – не хочу, шобы
мой верхний сосед Борис Моисеевич, дай бог ему здоровья, видя как я иду
через двор в магазин, кричал со своего балкона: «Смотрите, смотрите!
Залупа за семачками идёт!». Он это и так кричит, но если бы я брился,
Борис Моисеевич оказался не так уж неправ. А это обидно. Остался со
шрамом, зато без трусов и машины. Что интересно, эта топливная
проститутка таки спасла мне жизнь.

– Как? Разве она не была в сговоре с угонщиками?

– Конечно, была. Но эти три адиёта так поспешно погрузились в мою
«Волгу», как барон Врангель на последний пароход до Константинополя, и
на первом же повороте расцеловали телеграфный столб. Тормоза отказали. А
я в больницу попал на три месяца.

– Хорошо, что так обошлось.

– Какое обошлось? Шо вы такое говорите? Квартира несданной все лето
простояла! Это были страшенные убытки. Потерянное лето шестьдесят
восьмого…

– А с Колей-то что?

– А что ему
сделается? Он так танцевал с Зиночкой, не снимая верхней части костюма,
что ровно через девять месяцев у них пошли крысята.

– .Забавно.

– Да, Володя, кто скажет вам, что в СССР секса не было, плюньте ему в
лицо. А потом киньте туда камень. Все было. Тогда женщина могла
забеременеть оттого, что заходила в комнату, где пять минут назад кто-то
делал детей. На каждом советском головастике стоял ГОСТ и знак
качества. Отцовство подстерегало меня на каждом шагу, но я не давался. А
Коля поднял белый флаг с первого выстрела. Я танцевал у них на свадьбе,
как скаженный. Сейчас Коля ходит весь во внуках и говорит мне спасибо.

– Так при чем тут часы?

– Ах, да. Часы… Разве я не сказал? Их и путевку в санаторий я выменял у Коли на костюм крысы.

– Хе-хе. Получается, вы променяли Зиночку на часы.

– Вы, конечно, исказили мне картину. Но даже если и так. Я сделал
это по дружбе. К тому же, Зиночка была очень советская, а часы – почти
швейцарские. Улавливаете две эти крупные разницы? Вы хотите сказать, это
не стоит сто гривен?! За Зиночку Цареву?! Это была такая краля…

– Думаю, стоит, – улыбаюсь и достаю деньги.

– Учтите, что сегодня я не принимаю купюры, где ноль нарисован
только один раз. Мне будет стыдно покласть их в карманы моих
парадно-выходных брук. Я хочу достать при моей женщине цельную сотню и
пойти с обеими в кафе «Мороженое».

– Хорошо, дядя Алик, – я нахожу самую нарядную хрустящую сотню. Он с достоинством прячет деньги в карман и уходит.

А недавно, раскрутив часы, я обнаружил внутри современный механизм с
батарейкой и надпись на крышке «Made in China». Ну, что сказать?
Мастер.

© mobilshark & DeaD_Must_Die