***
А комод хранил рубахи, как надежды…
А война уже не шла который год…
И последняя на шест была надета
И поставлена на чей-то огород.
Это так невероятно и жестоко,
Что стоишь не огорчён, а изумлён,
Как над дудочкой лихого скомороха,
О котором узнаёшь, что он казнён.
А хозяин был такой весёлый малый,
А хозяин – вам, наверно, невдомёк –
На вокзале так смешно прощался с мамой,
Что погибнуть просто-напросто не мог…
...Обидно, что большинство людей знают только юмористические пьесы Филатова. Я вот решила пропиарить его не-юмористический стих... Просто. Чтобы помнили.
А поскольку я чую, что потом мне захочется пропиарить еще кое-что... Чтобы не создавать новую тему - напишу здесь. Несколько стихов Вероники Тушновой. В честь Дня Победы. Прочтите, а? Не пожалеете...
Кукла
Много нынче в памяти потухло,
А живет безделица, пустяк:
Девочкой потерянная кукла
На железных скрещенных путях.
Над платформой пар от паровозов
Низко плыл, в равнину уходя...
Теплый дождь шушукался в березах,
Но никто не замечал дождя.
Эшелоны шли тогда к востоку,
Молча шли, без света и воды,
Полные внезапной и жестокой,
Горькой человеческой беды.
Девочка кричала и просила
И рвалась из материнских рук...
Показалась ей такой красивой
И желанной эта кукла вдруг.
Но никто не подал ей игрушки,
И толпа, к посадке торопясь,
Куклу затоптала у теплушки
В жидкую струящуюся грязь.
Маленькая смерти не поверит,
И разлуки не поймет она...
Так хоть этой крохотной потерей
Дотянулась до нее война.
Некуда от странной мысли деться:
Это не игрушка, не пустяк,—
Это, может быть, обломок детства
На железных скрещенных путях.
Ночная тревога
Знакомый, ненавистный визг...
Как он в ночи тягуч и режущ!
И значит - снова надо вниз,
В неведенье бомбоубежищ.
И снова поиски ключа,
И дверь с задвижкою тугою,
И снова тельце у плеча,
Обмякшее и дорогое.
Как назло, лестница крута,-
Скользят по сбитым плитам ноги;
И вот навстречу, на пороге -
Бормочущая темнота.
Здесь времени потерян счет,
Пространство здесь неощутимо,
Как будто жизнь, не глядя, мимо
Своей дорогою течет.
Горячий мрак, и бормотанье
Вполголоса. И только раз
До корня вздрагивает зданье,
И кто-то шепотом: "Не в нас".
И вдруг неясно голубой
Квадрат в углу, на месте двери:
"Тревога кончилась. Отбой!"
Мы голосу не сразу верим.
Но лестница выводит в сад,
А сад омыт зеленым светом,
И пахнет резедой и летом,
Как до войны, как год назад.
Идут на дно аэростаты,
Покачиваясь в синеве.
И шумно ссорятся ребята,
Ища осколки по примятой,
Белесой утренней траве.
Салют
Мы час назад не думали о смерти.
Мы только что узнали: он убит.
В измятом, наспех порванном конверте
На стуле извещение лежит.
Мы плакали. Потом молчали обе.
Хлестало в стекла дождиком косым...
По-взрослому нахмурив круглый лобик,
Притих ее четырехлетний сын.
Потом стемнело. И внезапно, круто
Ракетами врезаясь в вышину,
Волна артиллерийского салюта
Тяжелую качнула тишину.
Мне показалось, будет очень трудно
Сквозь эту боль и слезы видеть ей
Цветенье желтых, красных, изумрудных
Над городом ликующих огней.
Но только я хотела синей шторой
Закрыть огни и море светлых крыш,
Мне женщина промолвила с укором:
"Зачем? Пускай любуется малыш".
И, помолчав, добавила устало,
Почти уйдя в густеющую тьму:
"Мне это все еще дороже стало -
Ведь это будто памятник ему"...
Если кто-нибудь над этими стихами заплачет - значит, я своего добилась. Этих людей реально вспомнили.
Больное зажравшееся общество, которое возвело в ранг святынь самые низкие из своих устремлений...
Больное зажравшееся общество, которое возвело в ранг святынь самые низкие из своих устремлений...
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А преврат
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем
Летит, летит по небу клин усталый,
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый,
Быть может, это место для меня.
Настанет день, и с журавлиной
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей...
Птицы смерти в зените стоят.
Кто идет выручать Ленинград?
Не шумите вокруг – он дышит,
Он живой еще, он все слышит:
Как
Сыновья его стонут во сне,
Как из недр его вопли: «Хлеба!»
До седьмого доходят неба...
Но безжалостна эта твердь.
И глядит из всех окон – смерть.
Хочу приблизить к сердцу этот след...
На батарее были сплошь- девчонки.
А старшей было восемнадцать лет.
Лихая челка над прищурам хитрым,
бравурное презрение к войне...
В то утро танки вышли прямо к Химкам.
Те самые. С крестами на броне...
И старшая, действительно старея,
как oт кошмара, заслонясь рукой,
скомандовала тонко:
- Батарея-а-а!
(Ой, мамочка!..Ой, родная!..)
Огонь!..-И- залп!..
...И тут они заголосили,
девчоночки. Запричитали всласть.
Как будто бы вся бабья боль России
В девчонках этих вдруг отозвалась!..
Кружилось небо- снежное, рябое.
Был ветер обжигающе горяч.
Былинный плач висел над полем боя,
он был слышней разрывов- этот плач! ..
Ему- протяжному- земля внимала,
остановясь на смертном рубеже
- Ой, мамочка!..
- Ой, страшно мне!..
- Ой, мама!..
- И снова:
- Батарея-а-а!..-
...И уже пред ними, посреди земного шара
левее безымянного бугра,
горели неправдоподобно жарко
четыре черных танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой медленною кровью истекал...
Зенитчицы кричали и стреляли,
размазывая слезы по щекам!
И падали. И подымались снова.
Впервые защищая наяву и честь свою
(в буквальном смысле слова!)
И Родину. И маму. И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность венчального стола.
Неслышанное:
«Ты моя - навеки!..»
Несказанное:
«Я тебя ждала... »
И губы мужа. И его ладони.
Смешное бормотание во сне.
И то, чтоб закричать в родильном даме:
Ой, мамочка! Ой, мама, страшно мне!! -
И ласточку. И дождик над Арбатом.
И ощущенье полной тишины...
... Пришло к ним это после.В сорок пятом.
Конечно, к тем, кто сам пришел с войны.