Хорошее воспитание

"Хорошее воспитание не в том, что ты не
прольешь соуса на скатерть, а в том, что не
заметишь, если это сделает кто-нибудь другой…"
Так Чехов сказал. В восьмом томе Собрания
сочинений. Удивительно мудрое замечание, между
прочим. Я, когда прочитал, так даже поразился:
как мне это самому в голову не приходило?
Считаем себя интеллигентными людьми, а не дай
Бог кто-нибудь прольет за столом соус, так уж
сразу шум, крики… А Чехов с этим борется. Он
прямо говорит: хорошее воспитание не в том, чтоб,
значит, самому не гадить, а совсем наоборот…
Я когда это прочитал, то сразу решил, что буду
жить по Чехову. А тут как раз и случай
подвернулся – день рождения жены. Пришли гости
– родственники, сослуживцы. Сидим, едим,
интеллигентные разговоры ведем про погоду, про
дубленку, про Евтушенко, про то, про се… Хорошо
сидим, мирно, соуса никто не проливает.
Но тут один из гостей, некто Куликов, за бутылкой
потянулся и фужер с пивом на скатерть и
опрокинул. Смутился, стал быстро пятно
салфеткой вытирать.
Я сижу – ноль внимания. Просто абсолютно не
реагирую. То есть сижу с таким видом, будто он
ничего не проливал. Будто и не было этого.
Но тут я замечаю, что никто не замечает, что я не
замечаю, как он скатерть залил. Мне как-то
обидно стало.
И я говорю:
– Хорошее воспитание, говорю, не в том, что ты не
прольешь соуса на скатерть, а в том, что не
заметишь, если это сделает кто-нибудь другой…
Гость Куликов покраснел и говорит:
– Я никакого соуса не проливал!
Я говорю:
– При чем здесь соус? Дело не в соусе… Просто
приятно, что здесь собрались хорошо воспитанные
люди. Вот вы пиво пролили, а никто даже глазом
не моргнул. И это очень радостно, тем более что
скатерть новая, недавно куплена.
Гость Куликов почему-то еще больше смутился,
что-то стал бормотать и вдруг уронил тарелку на
пол. Тарелка – вдребезги! Гость Куликов стал
красный как рак. Все молчат. А я стараюсь не
замечать этого нового конфуза, хотя про тарелку
у Чехова ничего не сказано.
Я говорю:
– Не смущайтесь, пожалуйста! Какие пустяки!
Никто ничего не видел. Бог с ней, с тарелкой! Она
– из сервиза! Антикварная. Саксонский фарфор!
Гость Куликов почему-то весь затрясся, бросился
осколки подбирать да от волнения скатерть
зацепил. На пол посыпались бутылки, рюмки… Я
губу закусил, но всем видом стараюсь показать,
что ничего этого не замечаю. Я даже, наоборот,
насвистывать что-то веселое стал, чтобы показать
всем, как мне это все безразлично. И тут,
представляете, жена Куликова вскакивает и
кричит мне:
– Что вы третируете моего мужа?
Я ей вежливо отвечаю:
– Никто вашего мужа не третирует! Наоборот,
стараемся не замечать его хамства. Вот вы,
например, своей вилкой в общий салат лезли, а я
этого даже не заметил.
Тут она чего-то заплакала, а все гости стали
почему-то возмущаться. Какой-то родственник
жены вскочил, кричит:
– Уйдем отсюда! Над нами здесь издеваются!
Я говорю:
– Да кто же над вами издевается? Пришли,
понимаешь, пол замызгали, пепел в тарелки
сыплете, пьете неумеренно… Я стараюсь не
обращать внимания, а вы еще что-то вякаете!
Тут гости вскочили, бросились в переднюю за
пальто. Я им крикнул вдогонку:
– Ну и ладно! Валите отсюда! Попутного ветра!
Это, конечно, я уже грубо крикнул. Не надо бы
этого! Мне бы им чего-нибудь из Чехова вдогонку
послать, что-нибудь про соус или в этом роде, но
как-то цитаты не подобрал. Слава Богу, бутылкой
не запустил, сдержался…