Экзюпери: по-моему, очень интересно

«Мне
пришлось раскаяться, что я тратил себя без меры, сочтя таланты, дарованные мне
свыше, самоценными, тогда как они всего лишь предуказание пути, и вот оказался
пустым в пустоте… Я поджигал лес, чтобы на час согреться, ибо пожар полыхал так
царственно…

Но я понял,
что был не прав в своем отношении к женщинам. Пришла ночь моего раскаяния, и я
понял, что не умел обходиться с ними. Я походил на грабителя: ничего не смысля
в священнодействии игры, он с жадной торопливостью сгребает шахматные фигурки
и, соскучившись глядеть на беспорядок, отшвыривает их прочь.

В ночь моего
раскаяния, Господи, я поднялся с постели в гневе, я понял, что был волом у
кормушки. Но разве я бабник, Господи?!...

Я искал в
женщине подарка, которым она мне может стать. Я хотел эту, потому что она
напоминала мне серебристый колокольчик, по которому я тосковал. Но что делать с
колокольчиком, что одинаково звенит день и ночь? Ты отправляешь колокольчик в
кладовку, он тебе больше не нужен. Другую я пожелал за трепетность, с какой она
говорила: «Ты, господин мой», — но слова быстро прискучивают, и хочется иной
песни.

Дай я тебе
десяток тысяч женщин, одну за другой, и ты очень быстро истратишь особую
черточку каждой, и тебе их будет мало, и снова ты ощутишь голод, ибо сам ты
изменчив, меняешься от весны к осени, от утра к вечеру и от перемены ветра.

Но разве не
знал я, что не исчерпать души человеческой, сколько из неё ни черпай, что в
таинственных глубинах каждого дремлет невиданный пейзаж с нетронутыми лугами,
тихими заводями, островерхими горами, потаенными вертоградами, что о каждом
повороте его и изгибе мы можем, не уставая, проговорить всю жизнь, и я
удивлялся, Господи, скудости запаса, с которым приходила ко мне и та, и другая
женщина, мне едва хватало её запаса на ужин.

Я не считал
их, Господи, пахотной землей, где я должен трудиться круглый год с зари до
зари, обувшись в тяжелые башмаки, взяв плуг, лошадь, борону и лукошко с
зернами, помня о сорняках и вооружившись верностью, чтобы получить от них то,
что будет служить мне, — нет, я низвел их на роль кукол, которых выставляют
старейшины захудалых деревушек, чтобы встречать тебя, именитого гостя, когда ты
объезжаешь свое царство, —  ясноглазая куколка читает приветственный
стишок и преподносит в корзинке местные яблоки. Подарок тебе, разумеется,
приятен, потому что хороши свежие улыбающиеся губки, певучи движения рук,
протягивающих яблоки, простодушны слова и голосок, но ты вмиг исчерпаешь эти
дары, выскребешь до дна мёд, потрепав румяную, свежую щёчку, усладившись
бархатом застенчивости. Но и эта куколка — пахотная земля, раскинувшаяся до
неведомых горизонтов, где ты, возможно, потерялся бы на всю жизнь, если б знал,
как до неё добраться."