Зачем подавать нищим?

Встречался я тут недавно с одной женщиной по рабочему вопросу. Серьёзная, взрослая тётка, имеет вполне заслуженную репутацию человека скажем так не глупого, а местами — так и вовсе образованного. Не бедная совсем, и даже напротив — с возможностями финансовыми гораздо выше средних представлений о достатке.
Сговорились мы посидеть почтенно в заведении общепита в самом что ни на есть центре, обсудить делишки наши мелкие за чашкой чая и куском пирога. Ну а наобсуждавшись в волю и выдув чаю стаканов шесть, пошли мы уж было каждый по своим делам, вежливо расшаркиваясь при этом и договариваясь непременно созвониться на неделе и всё-всё уточнить, как вдруг совершенно из ниоткуда на пути нашем возникла женщина в чёрном. (Я бы сказал даже, как чёрт из табакерки выскочила, но воздержусь, ибо там совсем другая организация.)
Ну такие, знаете конечно, те самые, которые стоят на локтях и коленях на тротуаре, а перед ними картонка с рассыпанной мелочью и иконка выцветшая. И что-то корявым почерком на той картонке ещё про умирающих с голода детей да страшные болезни написано синим карандашом. И вот знакомая моя было уже совсем прошла мимо, приветливо кивая мне уложенной своей причёской, как вдруг в последний момент внезапно тревожно дёрнулась всем своим густо надушенным телом в дорогом пальтишке и низвергла на указанную выше картонку целый водопад монет и пару мятых купюр. А на мой невольный вопросительный взгляд она, чуть смущаясь, пояснила, что чёрт его знает, вдруг на том свете зачтётся. И тишина на долю секунды такая сделалась, и небо золотыми переливами прям заиграло чуть.
Я человек всё же более культурный, чем нет, и ничего такого, разумеется тёте говорить не стал. Ни про её высшие образования, ни про прочий статус общественный. Зачем? Ну нравится человеку подавать нищим — пусть подаёт.
Но для себя в очередной раз задался вопросом: это вот вообще как там всё происходит то? Сидит кто-то там, на том свете и фиксирует, кто, сколько и кому мелочишки за жизнь отсыпал? И какой-то сравнительный анализ при этом происходит? Дескать, ну ладно, ну три аборта у неё, ну младшенького вообще не от мужа родила, ну конкурентку Машку бандосам заказала, но тогда, на минуточку, если что, девяностые вообще то были, выживали как могли, понимать надо, ну с наследством сестрицу младшую бортанула, так, что мама дорогая, но подавала же, в конце то концов, господа мои хорошие! И регулярно, прошу вас заметить, подавала! Не скупясь! Вот, прямо так и записано — двадцать пятого апреля, сто рублей ассигнациями и мелочью ещё рублей семьдесят-семьдесят шесть! Каково, а? Вот то-то же, родненькие вы мои! Чуете, теплеет же, вот прямо теплеет на глазах! Товарищи судьи! Попрошу занести в протокол!
Значит с наследством мы темы закрываем, там наследства то того было — смех один, дом в Подмосковье да шесть соток глинозёма, и Машку, царствие ей небесное, конечно же, списываем подчистую, ибо мёртвых не воротишь, а деньги то вот они — внесены и зафиксированы!
И вот ещё тринадцатого марта сто тринадцать рублей мелкой монетой по такому-то адресу было выдано вонючему мужичку без ног, который уж до того жалостливо пел про морячку и моряка, что сам Газманов бы так не смог, а мужичок смог, да так смог, шельма рыжая, что грех и не подать то было! Вот просто займи, но подай, до того душу бередил, вихрастый! А значит — один аборт хошь-не хошь, а убираем. Уплочено! У нас тут всё строго, без обману. Чисто как в аптеке!