Здесь вам не равнина, здесь климат иной,
Идут лавины одна за одной,
И здесь за камнепадом ревёт камнепад.
И можно свернуть, обрыв обогнуть,
Но мы выбираем трудный путь,
Опасный, как военная тропа.
И можно свернуть, обрыв обогнуть,
Но мы выбираем трудный путь,
Опасный, как военная тропа.
Кто здесь не бывал, кто не рисковал,
Тот сам себя не испытал,
Пусть даже внизу он звёзды хватал с небес.
Внизу не встретишь, как не тянись,
За всю свою счастливую жизнь
Десятой доли таких красот и чудес.
Внизу не встретишь, как не тянись,
За всю свою счастливую жизнь
Десятой доли таких красот и чудес.
Нет алых роз и траурных лент,
И не похож на монумент
Тот камень, что покой тебе подарил.
Как Вечным огнём сверкает днём
Вершина изумрудным льдом,
Которую ты так и не покорил.
Как Вечным огнём сверкает днём
Вершина изумрудным льдом,
Которую ты так и не покорил.
И пусть говорят, да, пусть говорят,
Но нет, никто не гибнет зря,
Так лучше, чем от водки и от простуд.
Другие придут, сменив уют
На риск и непомерный труд,
Пройдут тобой не пройденный маршрут.
Другие придут, сменив уют
На риск и непомерный труд,
Пройдут тобой не пройденный маршрут.
Отвесные стены, а ну, не зевай,
Ты здесь на везение не уповай,
В горах ненадежны
Ни камень, ни лёд, ни скала.
Надеемся только на крепость рук,
На руки друга и вбитый крюк,
И молимся, чтобы страховка не подвела.
Надеемся только на крепость рук,
На руки друга и вбитый крюк,
И молимся, чтобы страховка не подвела.
Мы рубим ступени, ни шагу назад,
И от напряженья колени дрожат,
И сердце готово к вершине бежать из груди.
Весь мир на ладони, ты счастлив и нем,
И только немного завидуешь тем,
Другим, у которых вершина ещё впереди.
Весь мир на ладони, ты счастлив и нем,
И только немного завидуешь тем,
Другим, у которых вершина ещё впереди.
Во рту опилки, слезы из-под век,-
На рубеже проклятом два двенадцать
Мне планка преградила путь наверх.
Я признаюсь вам, как на духу:
Такова вся спортивная жизнь,-
Лишь мгновение ты наверху -
И стремительно падаешь вниз.
Но съем плоды запретные с древа я,
И за хвост подергаю славу я.
У кого толчковая - левая,
А у меня толчковая - правая!
Разбег, толчок... Свидетели паденья
Свистят и тянут за ноги ко дну.
Мне тренер мой сказал без сожаленья:
"Да ты же, парень, прыгаешь в длину!
У тебя - растяженье в паху;
Прыгать с правой - дурацкий каприз,-
Не удержишься ты наверху -
Ты стремительно падаешь вниз".
Но, задыхаясь словно от гнева я,
Объяснил толково я: главное,
Что у них толчковая - левая,
А у меня толчковая - правая!
Во рту опилки, слезы из-под век,-
На рубеже проклятом два двенадцать
Мне планка преградила путь наверх.
Я признаюсь вам, как на духу:
Такова вся спортивная жизнь,-
Лишь мгновение ты наверху -
И стремительно падаешь вниз.
Но съем плоды запретные с древа я,
И за хвост подергаю славу я.
У кого толчковая - левая,
А у меня толчковая - правая!
Разбег, толчок... Свидетели паденья
Свистят и тянут за ноги ко дну.
Мне тренер мой сказал без сожаленья:
"Да ты же, парень, прыгаешь в длину!
У тебя - растяженье в паху;
Прыгать с правой - дурацкий каприз,-
Не удержишься ты наверху -
Ты стремительно падаешь вниз".
Но, задыхаясь словно от гнева я,
Объяснил толково я: главное,
Что у них толчковая - левая,
А у меня толчковая - правая!
Он мне в лицо смеется на лету!
Я снова планку сбил на два двенадцать -
И тренер мне сказал напрямоту,
Что начальство в десятом ряду,
И что мне прополощут мозги,
Если враз, в сей же час не сойду
Я с неправильной правой ноги.
Но я лучше выпью зелье с отравою,
Я над собой что-нибудь сделаю -
Но свою неправую правую
Я не сменю на правую левую!
Трибуны дружно начали смеяться -
Но пыл мой от насмешек не ослаб:
Разбег, толчок, полет... И два двенадцать -
Теперь уже мой пройденный этап!
Пусть болит моя травма в паху,
Пусть допрыгался до хромоты,-
Но я все-таки был наверху
И меня не спихнуть с высоты!
Так что съел плоды запретные с древа я,
И поймал за хвост славу я,-
Пусть у них толчковая - левая,
Но моя толчковая - правая!
Что то меня так тревожит.
Или вспоминает кто то или проклинает может.
А может это ты тоскуя,
Под окнами проходишь мимо?
И коробку спичек жгу я
На три сигареты прима.
Дым, дым кольцами
Облаками там и тут.
Разные у нас автобусы
У меня другой маршрут...
«Моя клятва»:
Опоясана трауром лент,
Погрузилась в молчанье Москва,
Глубока её скорбь о вожде,
Сердце болью сжимает тоска.
Я иду средь потока людей,
Горе сердце сковало моё,
Я иду, чтоб взглянуть поскорей
На вождя дорогого чело...
Жжёт глаза мои страшный огонь,
И не верю я чёрной беде,
Давит грудь несмолкаемый стон,
Плачет сердце о мудром вожде.
Разливается траурный марш,
Стонут скрипки и стонут сердца,
Я у гроба клянусь не забыть
Дорогого вождя и отца.
Я клянусь: буду в ногу идти
С дружной, крепкой и братской семьёй,
Буду светлое знамя нести,
Что вручил ты нам, Сталин родной.
В эти скорбно-тяжёлые дни
Поклянусь у могилы твоей
Не щадить молодых своих сил
Для великой Отчизны моей.
Имя Сталин в веках будет жить,
Будет реять оно над землёй,
Имя Сталин нам будет светить
Вечным солнцем и вечной звездой