о, что заставляет покрыться патиной бронзу, медь,
серебро, амальгаму зеркала потемнеть,
от чего у фасадов белых черны подглазья, -
обнимает тебя в венеции, как свою.
смерть страшна и безлика только в моем краю.
здесь она догаресса разнообразья.всюду ей почёт, всюду она, праздничная, течёт,
восхищенных зевак она тысячами влечёт,
утверждая блеск, что был у нее украден.
объедая сваи, кирпич и камень, и всякий гвоздь,
она держит в руке венецию будто гроздь
золотых виноградини дома стоят вдоль канала в одну черту,
как неровные зубы в щербатом рту
старого пропойцы, а мы, как слово веселой брани,
проплываем вдоль оголенной десны, щеки,
молодые жадные самозванцы, временщики,
объективом к открытой раневся эта подробная прелесть, к которой глаз не привык,
вся эта старинная нежность, парализующая живых,
вся безмятежность тихая сан-микеле -
лишь о том, что ты не закончишься сразу весь,
что тебя по чуть-чуть убывает сейчас и здесь,
как и мостовой, и вообще истории, еле-еле.приезжай весной, бери карандаш с мягким грифелем и тетрадь
и садись на набережной пить кофе и умирать,
слушать, как внутри потолочные балки трещат, ветшая,
распадаться на битый мрамор, труху и мел,
наблюдать, как вода отнимает ласково, что имел:
изумрудная, слабая, небольшая.
Вера Полозкова. Обожаю
В маленькой клетке тихо скребется мышь.
Взгляд от экрана:
- Ну, вот… и тебе не спится?
- Как я могу уснуть, если ты не спишь?
Солнцем искусственным тускло чарует лампа.
- Сколько там на часах?
– Без чего-то три.
Сладко зевая, сползаешь с дивана на пол:
- Кофе давно хочу, только лень варить.
Месяц глазеет на сонные наши лица.
Я выхожу, ногой прикрывая дверь.
«…ложечку сахара, чуда, чуть-чуть корицы»
Слышу вдогонку:
- Сахара можно две.
Кофе готов. Босиком возвращаюсь в спальню.
В спальне тепло, открыто одно окно.
На подоконнике стройная в платье бальном
С книгой в руках сидит забияка-ночь.
В комнате пахнет осколками звезд и маем.
Ночь замирает и говорит мне: «Тщщщ»
Ставлю на тумбочку кофе и понимаю:
Кофе готов, а ты уже сладко спишь.
В маленькой клетке тихо скребется мышь.
Взгляд от экрана:
- Ну, вот… и тебе не спится?
- Как я могу уснуть, если ты не спишь?
Солнцем искусственным тускло чарует лампа.
- Сколько там на часах?
– Без чего-то три.
Сладко зевая, сползаешь с дивана на пол:
- Кофе давно хочу, только лень варить.
Месяц глазеет на сонные наши лица.
Я выхожу, ногой прикрывая дверь.
«…ложечку сахара, чуда, чуть-чуть корицы»
Слышу вдогонку:
- Сахара можно две.
Кофе готов. Босиком возвращаюсь в спальню.
В спальне тепло, открыто одно окно.
На подоконнике стройная в платье бальном
С книгой в руках сидит забияка-ночь.
В комнате пахнет осколками звезд и маем.
Ночь замирает и говорит мне: «Тщщщ»
Ставлю на тумбочку кофе и понимаю:
Кофе готов, а ты уже сладко спишь.
В маленькой клетке тихо скребется мышь.
Взгляд от экрана:
- Ну, вот… и тебе не спится?
- Как я могу уснуть, если ты не спишь?
Солнцем искусственным тускло чарует лампа.
- Сколько там на часах?
– Без чего-то три.
Сладко зевая, сползаешь с дивана на пол:
- Кофе давно хочу, только лень варить.
Месяц глазеет на сонные наши лица.
Я выхожу, ногой прикрывая дверь.
«…ложечку сахара, чуда, чуть-чуть корицы»
Слышу вдогонку:
- Сахара можно две.
Кофе готов. Босиком возвращаюсь в спальню.
В спальне тепло, открыто одно окно.
На подоконнике стройная в платье бальном
С книгой в руках сидит забияка-ночь.
В комнате пахнет осколками звезд и маем.
Ночь замирает и говорит мне: «Тщщщ»
Ставлю на тумбочку кофе и понимаю:
Кофе готов, а ты уже сладко спишь.
Как только жизнь налаживается - снова становишься в состоянии классиков любить и воспринимать, и радоваться жизни )))