В этому году любимец публики Вуди Аллен в 11-й раз представил свой фильм на Каннском фестивале. 79-летний режиссер привез во Францию ленту под названием «Иррациональный человек». Корреспонденту портала 7days.ru посчастливилось побеседовать с Алленом, который рассказал, как работа может спасти от депрессии, в чем польза измен и что делать, чтобы не бояться смерти.
«Леди Mail.Ru» публикует самые интересные отрывки из интервью.
— Почему вы отказываетесь отдавать свои работы в конкурсную программу фестиваля, где вас все просто обожают (фильмы Аллена всегда показывают в Каннах вне конкурса. — Прим. ред.)?
— Спасибо. Я знаю. Но зачем? Я даже не очень понимаю, почему мне все еще продолжают задавать этот вопрос. Я давно уже решил, что невозможно судить объективно о фильме или о чем-то еще. Почему и как несколько человек могут определять, кто лучше, а кто хуже? Откуда и кем им дано это право? Как можно судить, какой из фильмов лучше другого? Они все разные и сделаны по разным причинам. Для кого-то мотивом являются деньги. Кому-то требуется творческое самовыражение. А кто-то, вроде меня, снимает просто потому, что это удовольствие отвлекает от реальности.
— И от депрессии?
— Безусловно. Для меня снимать фильмы — значит уходить на время от безжалостной жестокости жизни и мыслей о неминуемой смерти. Жизнь всех нас убивает, разве нет? Изматывает душу, уничтожает наше тело. И мы все, независимо от того, чем занимались, кем были и как жили, оказываемся в свое время в одинаковой, но очень малоприятной позиции. И ни одна философская теория или учение не способны это изменить. Все, что делаешь, создаешь, когда-нибудь исчезнет.
Но мы именно поэтому должны при жизни ценить, холить и лелеять все, что у нас есть. И единственный способ выжить — это, по моему глубочайшему убеждению, отвлекать себя от реальности. Я себя отвлекаю с помощью работы над фильмом. Сидеть, например, на пляже целыми днями — я даже не могу такое себе представить. Что, сидеть и думать: «О, я обязательно умру! Мои близкие тоже умрут! Какой кошмар»? Но сначала я постарею, стану дряхлым — не скоро, конечно, в весьма далеком будущем. (Улыбается.) В общем, чтобы отвлечься от этих мыслей, нужно быть занятым. Занимать себя. Работать. А не сидеть на пляже.
— Скажите, а какие у вас отношения складываются с актерами после окончания съемок? Вот, например, с Кейт Бланшетт, которая сыграла в вашем фильме «Жасмин», давно виделись?
— Отношения складываются профессиональные. Я отдаю себе отчет в том, что все актеры и актрисы, которых я выбираю, — профессионалы. У них и до меня была прекрасная актерская карьера и после меня будет. Я не видел Кейт с тех пор, как мы закончили съемки. Люди идут каждый своим путем. При расставании слезы на глазах и грустно, но все уходят своей дорогой. Я всегда считал, что главная моя задача как режиссера — найти тех актеров, которым ничего не нужно объяснять. Никаких репетиций и долгих обсуждений. Я беру актеров именно потому, что уверен — они в этом не нуждаются. Так что успех моих картин зависит исключительно от них. В этом и заключается, на мой взгляд, главный режиссерский трюк — нанять соответствующих актеров. И позволить им идти своим путем. Не мешать им. Не отвлекать. Не вмешиваться в их игру. Только все испортишь.
— А почему вы решили Эмму Стоун снова позвать? Ведь к вам любая актриса или актер готовы бежать сниматься, всегда есть выбор и никого не приходится упрашивать.
— Эмма прекрасно сыграла в «Магии лунного света». И когда я написал сценарий «Иррационального человека», то подумал, что кто еще, как не Эмма, может и должна сыграть умную красивую студентку колледжа?
Первый раз я ее случайно увидел. Занимался у себя дома на тренажере, на беговой дорожке и старался себя отвлечь — смотрел телевизор. Шел фильм с Эммой. И я решил, что именно эта актриса мне нужна. Но, честно говоря, хотя я и был после работы с ней в предыдущем фильме уверен, что Эмма хорошо сыграет, в итоге она сыграла еще лучше, чем я ожидал. Глубже, интереснее. Замечательно.
— Почему в ваших фильмах люди всегда изменяют друг другу? Жены мужьям, мужья женам и так далее. Двойные взаимоотношения. Вам иначе неинтересно? Или это просто отражение не очень-то высокоморального состояния нашего общества?
— Да нет, люди и общество во все времена одинаковы. Недаром литература и искусство со времен Шекспира об этом говорит. И, конечно, без этой темы, о которой вы сказали, не было бы, наверное, величайших произведений литературы — «Война и мир», «Анна Каренина», «Красное и черное». И фильмов бы не было великих. Скучно было бы. Люди испокон века изменяют, убивают, лгут.
— Правда, что вы свои фильмы никогда не пересматриваете?
— Никогда в жизни. Ни разу еще не посмотрел ни одной своей картины после того, как ее закончил. Я уверен, что мне бы захотелось все переснять. Каждый кадр. Но я знаю, что такой роскоши у меня нет, не было и не будет. Вот, например, у Чарли Чаплина была такая возможность. И деньги, и время, и обстоятельства позволяли ему множество раз переснимать сцены из своих фильмов. Да что там — в молодости мне не удавалось найти деньги, чтобы снимать серьезные картины. А я был очень серьезным. Но поскольку работал в комическом жанре — и писал, и выступал, мне доверяли снимать только такие фильмы. И я очень переживал из-за этого.
— Вас всегда интересовала философия, не так ли? Но теперь, после того как в последнем фильме профессор философии, поступив в соответствии с одной из философских теорий, совершил убийство, вы не захотите выбросить все философские книжки?
— Нет. Они же ученые. Они вырабатывают свои теории — это их долг. И в них есть много полезного. Просто в реальной жизни гораздо больше нюансов, которые не всегда соответствуют философским учениям. К тому же философы отчасти фанатики. А фанатики, как известно, гораздо легче переживают жизненные трудности. Это доказано всей историей человечества. Им даже в концлагере проще благодаря непогрешимой вере выживать.
