Невероятно крепкие и близкие отношения между Динарой и Наргиз очень похожи на те, что связывали их отца Бауржана с младшим братом — Батырханом Шукеновым. Несмотря на то, что девушки живут в разных городах, занимаются совершенно разными делами (Динара — организатор мероприятий, а Наргиз — продюсер кино), сестры всегда находят возможность поговорить, выслушать и поддержать друг друга.
Детство, отрочество, юность
Динара: Я помню, как Наргизка родилась. Помню то утро очень хорошо. Я тогда уже не ходила в детский сад и, просыпаясь по утрам, всегда звала маму. Мама приходила ко мне, чтобы пожелать доброго утра и поцеловать. И вот утром 4 апреля я услышала другие шаги и поняла, что это не мама. Ко мне прибежала бабушка и сказала, что маму забрали в роддом. Я подумала: «О! Круто!».
Мне тогда было шесть лет, и, да, я ревновала родителей к Наргиз. Мне кажется, это нормально, что дети ревнуют родителей к младшим. Но долго ревновать мне не пришлось. Наргизка была очень интересным ребенком. Она родилась уже со своим характером и, как мне кажется, уже при рождении знала, что ей нужно от всех и от каждого. Она была такая, знаете, взрослая. Взрослый ребенок.
Но однажды, когда Наргиз была еще совсем маленькая, состоялся ее первый поход к стоматологу. Ей то ли вырвали зуб, то ли запломбировали — не помню.
Наргиз: Ты сейчас про Юрмалу?
Динара: Да, это было в Юрмале.
Наргиз: У меня был кариес, и мы пошли лечить его. Мне то ли три года, то ли четыре было.
Динара: В общем, ей вылечили зубы, они вышли из стоматологии и пошли домой. Наргиз всю дорогу шла нормально, что-то говорила, отвечала на вопросы, а увидев меня, вдруг разревелась! Подбежала, обняла крепко-крепко и со слезами на глазах начала рассказывать, что у нее в зубах был червячок, что доктор его вытащил, и ей было очень больно. Она так по-детски плакала, жалась ко мне, и в тот момент я подумала: «Она такая родная-родная! Не просто какой-то там очередной мой родственник, а именно моя родная сестренка».
Тут надо сказать, что у нас дома всегда было много людей. Не было такого, чтобы мы жили просто — папа, мама, я и Наргиз. У нас всегда жили наши тети, дяди, племянники, сестры. И я никогда не выделяла Наргизку отдельно, что вот она — моя сестренка. Тот поход в стоматологию изменил все. Я именно тогда почувствовала осознанную ответственность за нее.
Наргиз: Это был наш первый семейный выезд за границу, кстати. Я впервые увидела море.
Динара: Кстати, в ту поездку в Юрмалу мы жили в большом номере в гостинице. У меня была своя отдельная спальня, и я спала одна. А в тот день, после похода к стоматологу, Наргиз попросилась ко мне. Легла рядом, обняла меня, прижалась, и мы вместе заснули.
Остаток отдыха она ходила со мной за ручку, и мы уже не отходили друг от друга. Тогда я поняла, что у меня есть родной человек, который любит меня, ждет, ищет, хочет нежности.
Наргиз: А я поняла, что мы с Динарой банда, когда жили в нашей двухкомнатной квартире, и я училась в начальной школе. Я брала Динаркины тетрадки и разрисовывала их полностью. Я была настоящей транжирой! Портила все новые тетради.
Динара: Она реально использовала бумагу в промышленных количествах! (Смеется)
Наргиз: Мама однажды обнаружила, что у Динарки очень мало тетрадей, и устроила ей скандал. А я вижу, что Динара молчит, держит оборону и не сдает меня. И мне было так стыдно! Ее поступок удивил меня, и, помню, я подумала: «Вот я сволочь». Даже после того как мама ушла, Динара не ругала меня. И после этого случая я поняла, что, да, у меня есть старшая сестра и мы с ней — одна команда.
Динара: Я вообще никогда не ругала Наргизку.
Наргиз: Хотя я страшно боялась этого. Ее выговор — самое страшное для меня.
Динара: Я как мама: не ругаю, я просто начинаю строго говорить. У меня меняется тон, выражение лица, по которому становится сложно что-то понять. Но обычно мы не ругаемся, мы можем просто вспылить.
Наргиз: И то не из-за каждой мелочи, а по реально масштабным вопросам.
Динара: Да, при обсуждении каких-то глобальных тем, к примеру, таких как религия или политика, мы можем не сойтись во мнениях.
«Динара научила всех чувствовать»
Наргиз: Но все-таки мы разные. Мне не нужно, чтобы меня кто-то выслушивал, понимал. У меня совсем нет такой потребности. А Динаре это очень важно и нужно: рассказать о своих чувствах, выговориться, чтобы ее кто-то выслушал. И мне понадобилось какое-то время, чтобы понять и привыкнуть к этому.
Динара: Прости, но так и есть, мне это реально надо (смеется).
Наргиз: Динара научила нас всех чувствовать. Я не знаю, как в остальных семьях, но у нас так благодаря Динаре. Выслушать кого-то, принять его боль и не сказать в самый важный момент: «Что за бред вообще? Зачем ты это принимаешь близко к сердцу?» — этому меня Динара научила. Если раньше меня это бесило, и я говорила «Боже, что за характер!», сейчас я понимаю ее.
Динара: Да, я такая: если я страдаю, то об этом должны знать все и должны страдать вместе со мной.
Наргиз: В такие моменты дома всегда говорили: «Это характер Динары. Не трогайте ее. Она сейчас вспылит и сама отойдет». Бывает же в жизни, когда ты можешь просто отмахнуться от кого-то. А Динара научила меня тому, что близкого, родного человека нужно выслушать, поддержать. Наверное, это началось после твоего замужества? Когда ты ушла в чужую семью.
А вообще, у нас еще есть легенда о том, что Динара может показывать свой характер, потому что она — принцесса, и с детства ее все любили и баловали по-особенному. Но меня на тот момент не было, и я не могу сказать, правда это или нет.
Динара: Я — первая внучка, и мне действительно доставалось много внимания. Наши бабушка и дедушка занимали важные посты в Кызылорде, и мы жили в достатке. Меня баловали, покупали болгарские платья, разные наряды, обувь, и никто не смел меня ругать. Я привыкла к этому. И знаете, у меня был просто жуткий подростковый период: когда мне было грустно, все об этом знали, и, как я говорила, грустно было всем. Я никогда не молчу, если меня что-то не устраивает, сразу говорю об этом всем вокруг.
Мои родные по сей день знают, что если Динара начала воевать, то хана придет всем, всему семейству (смеется). Я обычно такой катализатор в семье, и если назревает конфликт, бросаюсь в авангард и первой вскрываю нарыв. Зато нам потом легче становится, по крайней мере, мне так кажется.
«К сестре идешь, когда все плохо»
Динара: Наргизка в отличие от меня была спокойным подростком. У нее есть твердый фундамент под ногами. Не могу сказать, что весь ее подростковый период я была рядом. Когда ей было 14 лет, я уехала учиться в Англию, а вернулась, когда ей было 16. То есть самые пиковые моменты переходного периода прошли мимо меня, но я хорошо помню, что уезжала от одной Наргиз, а вернулась к другой. Мне пришлось заново с ней знакомиться. Я до сих пор каждые несколько лет открываю ее заново. Но что в ней было всегда — ее твердый фундамент, умение отстаивать свою особенную точку зрения и какая-то необыкновенная мудрость.
Наргиз: Нет, но мы же друг другу письма писали? Помнишь, когда ты была в Лондоне, у нас дома только появился интернет и я почти каждый день писала тебе? Я тогда училась в школе и каждый день писала отчет о том, что у меня происходит. Мне кажется, я описывала абсолютно все, и даже то, что и как я отвечала на уроках (смеется). Но это было важно. Мы не отдалились друг от друга благодаря этому.
А в детстве все-таки отношения были немного другие. Я помню, Динара научила меня читать. Мне было четыре года. Это самое ужасное воспоминание из детства! У меня вообще не было навыка учиться, а меня отдали в музыкальную школу. Я подумала: нет, это не для меня. И тут Динара решила научить меня читать, и это было ужасно!
О! Я еще вспомнила, что скандалы были, когда я растягивала Динаркину одежду! Она привозила хорошие вещи, а в силу того, что я на тот момент как-то умудрилась вырасти крупнее ее, я растягивала всю одежду. Мы сильно поругались, а мама тогда сказала: «Все, поубивайте друг друга».
Динара: Да, да! Это была мамина коронная фраза: «Я вас родила, но если вы друг другу не нужны, поубивайте друг друга» (смеется). В итоге всю растянутую одежду мне пришлось отдать ей. В остальном у нас были вполне доверительные отношения.
Наргиз: Мы делились всем: рассказывали про первую любовь, обо всех переживаниях. Ну, про Динаркины отношения всегда все знали, как я уже говорила. Кстати, это я познакомила Динару с ее нынешним мужем.
Динара: Да, правда. А я знала ухажеров Наргиз, она делилась со мной своими чувствами. Были и слезы, и сопли, и страдания «на разрыв аорты».
Наргиз: Когда мне было плохо, я всегда шла к Динаре. Не к родителям, а именно к ней. Человек редко делится радостью, чаще горем. И к сестре всегда идешь, когда все плохо. Она обязательно выслушает, даст совет, направит. Я у нее многому учусь. Она всегда была ближе к бабушке, дедушке, родным и до сих пор несет в себе эти семейные ценности. Учит нас быть ближе. А еще мне нравится в ней то, что она никогда не будет заниматься нелюбимым делом. Вот не захотела она работать в банке, взяла и ушла. Хотела всегда в балет — нашла возможность.
Динара: Вообще, в Наргизке это тоже есть. К ней не особо-то можно лезть с наставлениями, советами. Нас просто папа так воспитал. Когда Наргизка родилась и мама не отходила от нее, мне было одиноко, и папа со мной много разговаривал на разные темы. С Наргизкой папа тоже много говорил, но уже по-взрослому, что ли. То есть, если Наргиз говорила, что она поступит так и никак иначе, то он ее не отговаривал, не говорил, что это плохая идея. Также он не давал лезть с советами маме. И как-то так сложилось, что мы чувствуем границу Наргиз и не лезем туда. Если ей понадобится помощь, она сама придет.
Наргиз: Зато Динара умеет всеми манипулировать.
Динара: О! Это запросто!
«Мы — банда»
Динара: Я поняла, что Наргизка выросла, когда она работала на фестивале экшн-фильмов «Астана». Мама регулярно звонила и напоминала, чтобы я не забыла покормить сестру, а когда я звонила Наргиз, она говорила «Динара, я работаю». Я не понимала, что можно делать на работе до 12 ночи. И когда я увидела плод ее трудов, увидела, как к ней относятся взрослые коллеги, а после фестиваля услышала, какую высокую оценку дали работе Наргиз, поняла, что ей можно доверять, она не сделает глупости в жизни.
Наргиз: На следующий год мы уже вместе работали на этом фестивале.
Динара: Но мы не пересекались. Мы отвечали за разные вещи и работали в разных департаментах.
Наргиз: Но я помню, как однажды Динара прибежала ко мне и сказала: «Все! Мы уходим!» Они там что-то не поделили или не поняли друг друга. Но позже все устаканилось, конечно. Зато после этого нас уже никто не трогал и обходил стороной.
Динара вообще привлекает к себе много проблем. Но и в обиду себя не дает. Если ей нагрубить, она еще и ответить может. Мне порой не хватает ее смелости. Чтобы озвучить моменты, которые меня не устраивают, нужно, чтобы меня адски довели. Динара же всегда требует солидарности. В детстве было так же. То есть если получаем, то получаем обе. Мы — банда. Слушай, а вот тебе не было обидно, когда тебе говорили: «Отдай игрушку, она же младшая»?
Динара: Ну конечно, было обидно. А тебе не было обидно донашивать мои вещи?
Наргиз: Ты что, это же супер! У тебя были такие классные вещи, я ждала, когда они перейдут ко мне! А помнишь, у нас спрашивали: «Не хотите еще братика или сестренку?», и я всегда отвечала: «Да, хотим!» А ты говорила: «Нет, зачем? Не надо. Мне тебя хватает, я тебя люблю. Зачем нам кто-тоеще?».
Динара: Да, да, помню. Это было очень смешно.
Кэт и Дуся
Динара: Я Наргизку Кэт называю.
Наргиз: В четыре года я придумала себе имя Каталина и просила всех называть меня так. Кэт — сокращенное от Каталины. А Динару я всегда только Динара называла. В семье иногда называем Дусей. Так ее больше дядя Батыр называл.
Динара: Ага, с детства. Вообще, самые яркие воспоминая всегда из детства. Я почему-то сейчас вспомнила первую зиму в Алматы. Мы только переехали из Кызылорды. Помню, выпал первый снег. Наргиз было года два или три года, она шла по снегу, ей было все так интересно. Папа вытащил санки, покатал нас. Было здорово.
Наргиз: А я запомнила свою первую поездку в Лондон к Динаре. Первый «Старбакс» или первый шопинг, когда Динара сказала «Бери, что хочешь!» А еще Новый год в Кызылорде. Динара придумала незабываемую программу. Было весело. А еще свадьбу Динары. Я так танцевала на ее свадьбе, как будто завтра должен был случиться конец света. Там на меня реальный компромат можно было собрать!
Динара: Я помню, как мы первый раз пили с тобой вино. Не помню, где это было. Но помню, что мы сидели не как старшая и младшая сестра, а как подруги. Мы просто говорили, говорили, и никто не боялся, что ее осудят.
Наргиз: А еще мы тусовались вместе. Но до сих пор есть вещи, о которых мы не говорим друг с другом. Ну, такие, ты понимаешь, какие, да?
Динара: Мне кажется, это и к лучшему.
«Она скандальная, она прилетит»
Динара: Наргизка для меня авторитет. Ее мнение очень важно. В моей жизни не так много людей, к которым я прислушиваюсь. Но если Наргизка говорит «надо задуматься» — значит надо задуматься. Я даже к родителям могу прислушаться, а могу не прислушаться. А к Наргизке, знаю, надо прислушиваться.
Наргиз: Для меня Динара — тыл. Если я попаду в СИЗО, я первым делом позвоню не папе, а Динаре. Она — мой партнер по криминалу и вытащит из любой передряги.
Динара: Потому что «она скандальная, она прилетит»? (Смеется)
Наргиз: А, да! После премии «Муз ТВ» папа с Динаркой должны были вылететь из Астаны. У нас в обед было семейное мероприятие, которое нельзя пропустить. Но там были какие-то проблемы с вылетом. Папу каким-то образом удалось отправить, а Динарка сказала, что неизвестно, вылетит она или нет. А мама говорит: «Ничего страшного, она — скандальная, она вылетит».
Наргиз: Вот такие милые у нас воспоминания получились. Трогательные, да? Но плакать не хочется.
Динара: Просто мы в последнее время уже наплакались много. Видимо, слез уже не осталось.
