– Стас, вы родились в известной семье. Наверняка вам приходилось ощущать груз ответственности в связи с этим? Какие были плюсы у того, что вы внук Эдиты Пьехи, и какие минусы?
– Плюс в том, что старшее поколение с уважением относится к нашей семье. Если ты приходишь, например, в ресторан и тебя узнали, то, как правило, тебе уделяют больше внимания, чем другим: стараются посадить за лучший стол, обслужить по первому разряду. Минус же один, очевидный – к тебе предвзято относятся и все твои достижения списывают на блат: мол, ты не сам чего-то добился, а за тебя попросили, договорились.
Очень сложно стать народным героем, будучи сыном или внуком известного человека. Люди любят self-made – тех, пробился со дна, вопреки бедности. У меня же другая история, плюс много лет я не рассказывал ее в подробностях и окружающим казалось, что я такой рафинированный чувак, за которого бабушка (а это вдвойне зашкварно) просила, впрягалась. Но я стебусь над этим, стараюсь с юмором относиться. Безусловно, никто за меня никогда не просил – в наше семье подобное не принято.
– На «Фабрике звезд» знаменитая фамилия вам облегчала жизнь или, наоборот, мешала?
– На старте она, возможно, послужила для Дробыша неким брендом, ведь он был клавишником в ленинградской группе «Земляне», а в этом городе к Эдите относятся с особым почтением. А вот у людей, которые смотрели проект, думаю, моя фамилия вызывала негатив, так как я часто слышал в свой адрес – мажор, сноб питерский. Обвиняли в нарциссизме, приписывали мне самолюбование. Хотя я был самим собой, абсолютно не пытался из себя что-то изображать – жил как в пионерлагере.
– В интервью год назад вы рассказывали, почему вам близка идея гостевого брака. Значит ли это, что, если вам понравится девушка, которая приветствует исключительно традиционный брак, что ваша позиция станет для вас проблемой?
– Я считаю, гостевой брак – это один из вариантов отношений, и мне не нравится, что его путают с каким-то развратом. Вспомните, как раньше люди во дворцах жили: муж в одной части, жена в другой. И встречались они по договоренности для совместного времяпрепровождения – один не мог прийти к другому просто так, без приглашения. По мне, это правильно – у каждого человека должно быть личное пространство, где он предоставлен сам себе.
Для меня гостевой брак – это про возможность не жить постоянно на одной площади. В предыдущих отношениях меня это угнетало. Многие не приемлют гостевой брак, так как считают, что это путь к неверности.
Скорее традиционный брак может провоцировать измены, ведь он предполагает территориальное слияние: люди пресыщаются друг другом, им хочется новизны. В гостевом же браке ты не устаешь от партнера. Но, конечно, если кому-то подходит классический брак, это здорово. Сложно сказать, что будет, если я встречу девушку с традиционными взглядами на семью. Сегодня я одинок, а как будет дальше – посмотрим.
– Последняя фраза наверняка понравится вашим поклонницам – вы ведь всегда окружены женским вниманием. Одолевают вас, пишут в личные сообщения? Что из того, что писали, запомнилось?
– В основном в память врезается что-то психологически неустойчивое. Разные девушки писали, что у них от меня дети и что я обещал им помогать их растить. Случается, что проецируют на себя слова моих песен, считают, что я пою про них.
А еще запомнилось, как одна симпатичная и образованная девушка обвинила меня в том, что я не соответствую своему сценическому образу. Написала: «Ты гораздо хуже, чем твои песни». Это прям запомнилось. Видимо, она имела в виду композиции 15-летней давности, в которых я такой весь добренький-добренький. Но я бываю разным, как и все люди.
– А с какими словами обычно на улице подходят?
– В последнее время люди как будто культурнее стали, часто извиняются, что отвлекли меня от чего-то. Спрашивают, можно ли сфотографироваться. Я, как правило, не отказываю (если речь не идет об общественных туалетах, там меня регулярно просят запечатлеться, но я не считаю это место фотогеничным).
– Как считаете, почему многие ваши коллеги сегодня ностальгируют по эстраде советского времени и с недоверием относятся к современной сцене, когда туда может попасть любой, засветившийся в Тиктоке?
– Мои коллеги скучают по тем временам, потому что они были независимы: тогда не аудитория решала, что петь артисту, а артист и худсовет с композиторами и поэтами-песенниками решали, что слушать аудитории. И цель эстрады была – расширять музыкальное сознание человека. А сейчас наоборот: артисты и все вокруг них должны ориентироваться на то, что интересно слушателям, иначе их творчество просто будет никому не нужно. Ценность певцов, композиторов и авторов стала очень низкой.
– Вы открыто говорите о том, что в прошлом были зависимы от наркотиков. Это нетипичное для наших знаменитостей поведение, у нас о таком говорить не принято. Почему вы решили рассказать об этом?
– Все просто: я построил наркологическую клинику, в которой воссоздал все этапы лечения и реабилитации, которые в свое время помогли мне стать чистым. И я понимал, что если не расскажу людям, почему занялся именно этой деятельностью и почему они могут мне верить и ложиться именно в мою клинику, то буду выглядеть неубедительно: с чего вдруг певец решил открыть наркологию? Плюс – я горжусь тем, что мне удалось пройти свой путь к трезвости, а ведь сколько людей погибло от этой страшной болячки!
– Также вы рассказывали, что все свои беды и тревоги несете психологу, а не друзьям. Почему?
– Потому что они не всегда могут дать правильную обратную связь или начнут за тебя переживать, а то и кинутся причинять добро… А ведь этого порой и не нужно: все, что ты хочешь в тревожные моменты, чтобы тебя выслушали и определили причину твоих страхов. И помогли самому найти выход из ситуации.
Я хотел ходить куда-то танцевать под классную музыку, но пока подходящего места не нашел – везде все пьют. Я же уже больше восьми лет алкоголь не употребляю. Открыть, что ли, собственный «трезвый» бар: только чай, кофе и презервативы?
– А с друзьями как любите время проводить?
– Выезжаем на природу, ходим по городу, гуляем, играем в разные игры. Когда был помоложе и здоровья было больше, тренировались вместе – на турники ходили, на велосипедах катались. Сейчас этого меньше, остались только занятия по борьбе дважды в неделю.
– Вашему сыну Пете девять лет. Как он учится?
– Учится прекрасно, этот год окончил с отличием. Я в его возрасте тоже был круглым отличником – правда, потом мои оценки стали хуже… Надеюсь, Петя в этом плане не пойдет по моим стопам.
– Вы как-то говорили, что финансово у вас не всегда все бывает гладко, даже случались месяцы, когда денег хватало только на содержание сына...
– Период, о котором вы говорите, – пандемия. Тогда действительно у меня девять месяцев не было концертов. Клиника тоже не сильно приносила – наркология вообще не тот бизнес, на котором можно заработать. Это же не стоматология и не косметология…
Учитывая, что я в то время выплачивал несколько кредитов, помогал деньгами сыну, да и вообще всем родственникам (я не кичусь, просто это правда: я всегда стараюсь финансово поддерживать близких), то мои траты были в разы больше моих заработков. В какой-то момент мне пришлось минимизировать расходы: я отказался от нескольких кредитов, продал ипотечный дом… Период был сложный.
– В целом какие у вас отношения с деньгами: умеете копить или склонны жить одним днем?
– Я же из поколения X – нам много накоплений не надо, достаточно иметь небольшую подушку финансовой безопасности. И вот если она у меня есть, я спокоен. К тому же у меня в последнее время нет амбиций траты бабок.
Одежда мне перестала быть интересной, у меня давно не случалось шопинга – так, то стилист что-то привезет, то я что-то где-то перехвачу… Машина у меня уже третий год одна и та же, тогда как раньше часто менял авто. Квартира, дом есть – в общем, особо тратить не на что. Разве вот что в развитие наркологии хочу сейчас начать вкладываться и в творчество.
