Пандемия коронавируса захватила планету, и главными солдатами на этой войне почти во всем мире стали женщины. Только в России 71% врачей и более 95% среднего медицинского персонала — именно женщины. Шведская принцесса София окончила ускоренные трехдневные курсы по подготовке вспомогательного медперсонала и теперь работает в стокгольмской больнице Софиахеммет. А на обложках таких журналов, как Vanity Fair и Grazia, появляются женщины-врачи, ведь они и есть настоящие герои нашего времени.
Мы поговорили с пятью медиками, которые рассказали, в каких условиях сейчас работают. Найти героинь для этого материала оказалось непросто: многие боятся что-либо рассказывать о текущей ситуации и о том, как с ней справляется система здравоохранения.
Мы благодарны врачам, принявшим участие в подготовке текста, за их ежедневный труд, смелость и то, что они нашли время, чтобы рассказать нам о своей работе на передовой борьбы с коронавирусом. Что сегодня происходит в больницах и с какими трудностями приходится сталкиваться каждый день?
Когда началась пандемия, я была в декрете — моему ребенку всего шесть месяцев. Поскольку я состою в рабочих чатах, где общаюсь с коллегами, я видела, что ситуация накалялась. Я написала, что в случае жесткой нехватки персонала готова выйти и помогать, и через 10 дней мне позвонили из отдела кадров. Невозможно оставаться в стороне, когда понимаешь, что люди заболели, а им некому помочь.
Я акушер-гинеколог, но сейчас работаю терапевтом. У меня были 36-часовые курсы по коронавирусной инфекции, я работала под руководством врачей-терапевтов и пульмонологов, которые были при отделении. Они стали моими учителями. Когда я поступила в больницу, терапевт в ужасе схватился за голову, никто не ожидал, что на подмогу пришлют непрофильных специалистов. Уже на четвертый день я вела пациентов сама, сегодня под моим наблюдением находится 21 человек — это пять палат.
Я работаю в отделении, где лежат пациенты с легкой и средней степенью тяжести. Моя смена начинается в 8:00. Конечно, шлюзов (для дезинфекции), как в Коммунарке, у нас нет. Это нереально, потому что больница изначально не такого уровня.
У нас организован «санпропускник». В первом помещении мы снимаем всю верхнюю одежду. Далее нам измеряют температуру. Информация записывается в журнал, врач-эпидемиолог все контролирует. Нам выдают костюмы, бахилы, шапки, респираторы, очки. Потом мы проходим в другую комнату, где переодеваемся, и проходим в красную зону. Рабочий день официально длится до 16:00, но мы уходим и в 8, и в 10 вечера.
Постоянно хочется пить, за день я прохожу более 15 000 шагов просто по этажам. Руки все красные и потрескались, мою их по 155 раз на дню. В ординаторской мы все же снимаем маски, потому что быть в них весь день невыносимо. Нас кормят три раза в день. Тех, кто не может изолироваться от семьи, селят в гостиницу неподалеку.
Мы работаем на износ. Не хватает санитаров, медсестер — младшего и среднего персонала, потому что кто-то сбежал и уволился, а кто-то заболел. Поэтому если я несусь по коридору и вижу, что капельница закончилась, то я ее сниму. Или могу перестелить белье какой-нибудь бабушке. Так сделает любой врач, мы не брезгуем работой.
В отделении находятся врачи разных категорий и специальностей, здесь нет рангов: не важно кандидат вы медицинских наук, заведующий отделением или врач без категории — мы все вместе, и взаимопомощь проявляется во всем. Мне кажется, что после всего пройденного с этими людьми я буду дружить всю жизнь.
В начале марта больница в Коммунарке вместе с Московской городской больницей No52 первыми приняли на себя удар. На странице Дениса Николаевича Проценко в Facebook я увидела, что им нужны волонтеры. Записалась через волонтерский центр и уже через пару дней в свой выходной приехала в Коммунарку на первое дежурство. Нас встретили очень радушно, провели подробный инструктаж.
Я хотела понять, с чем столкнулся мир, что в действительности происходит и как с этим работать. После дежурства я сдала тест на коронавирусную инфекцию, он был отрицательным, и я продолжила работать на своей основной работе. Спустя две недели наше руководство объявило, что правительство города попросило наш стационар стать одним из тех, кто будет принимать пациентов с коронавирусной инфекцией. Поэтому опыт работы в Коммунарке мне очень пригодился.
Нам повезло, что все палаты у нас одноместные, и в каждую отдельно подается кислород. В клинике 72 палаты, и сейчас все они заняты.
Медперсонал живет в отеле, который безвозмездно предоставил один из пациентов нашей клиники. У нас организованы трансферы от отеля до клиники. В 7:30 мы приезжаем на работу, и у нас есть 30 минут, чтобы переодеться и подготовиться к смене. В первые дни лицо от постоянного ношения маски было буквально стерто. Поэтому мы придумали наклеивать патчи под глаза и централизованно закупили их на всю клинику.
Мы работаем по 12 часов, с перерывом на час. Кто-то надевает памперсы — все шесть часов первой половины смены нет возможности пойти в туалет, ведь все придется с себя снимать, а средства защиты надо экономить. Поэтому утром я пью максимум один стакан воды. Но мы готовы работать в любых условиях. После смены мы идем в душ, полностью меняем весь комплект одежды, ужинаем и едем в отель. На следующее утро все повторяется.
Первые пациенты поступили 13 апреля. Как руководитель приемного отделения, сначала я занималась госпитализацией и сортировкой больных. Сейчас мы заполнены, и теперь я работаю врачом одного из отделений стационара, веду шестерых пациентов.
Наши люди довольно странно реагируют на меры, вводимые правительством. Почему-то появилось очень много бегунов, которые раньше никогда не занимались спортом. Люди выходят куда-то без крайней необходимости, а потом заражают родных. К примеру, у нас сейчас лежит четыре семьи.
Понятно, что мы не сможем целый год сидеть дома, но самоизоляция и направлена на то, чтобы мы все не заболели одновременно. Неизвестно, сколько это продлится. Надеюсь, что недолго.
В обычной жизни я работаю пластическим хирургом. Когда я поняла, что ситуация с вирусом становится серьезной, я не смогла остаться в стороне. Спрашивала у знакомых медиков, где нужна помощь. Мне хотелось хоть как-то помочь людям, которые борются за здоровье людей в это тяжелое время. Так я попала волонтером в Коммунарку.
Можно сказать, что я работаю на подхвате — помогаю как врачам, так и среднему медицинскому персоналу.
Работа начинается в 8:00 с заходом в чистый шлюз. Я полностью облачаюсь в защитный костюм и иду туда, где не хватает рук. У меня нет своих пациентов. Есть такое понятие «ятрогения» — это когда врач ненамеренно может нанести вред пациенту. Я хирург, я не могу вести пациентов с данным заболеванием, это не мой профиль. Хоть я и знакома со всеми протоколами лечения, у меня нет соответствующего опыта.
Могу помочь в осмотре, заниматься уходом за пациентом, например, кормить тяжелобольных и пожилых. Нельзя прийти на смену и четко понимать, что ты будешь делать сегодня. В день я взаимодействую с 20—25 пациентами. Смена заканчивается в 20:00, а день — сразу, как голова коснулась подушки.
Обстановка сейчас тяжелая, персонал очень устал и морально подавлен. Каждый день привозят от 40 до 70 человек, в зависимости от того, сколько пациентов выписано. На освободившиеся койки кладут новых больных. Не хватает времени на элементарные вещи — поесть, сходить в туалет, передохнуть.
Я живу одна, поскольку не могу подвергать риску инфицирования своих близких.
Ситуация с вирусом рано или поздно стабилизируется. Но «осадок» останется надолго.
28 февраля один из корпусов нашей больницы в числе первых был перепрофилирован для приема пациентов с внебольничной пневмонией. С 29 февраля к нам начали поступать пациенты с подозрением на внебольничную пневмонию со всей Москвы.
Мое первое дежурство выпало на 3 марта, и оно не предвещало ничего хорошего: за сутки я обследовала в приемно-диагностическом отделении 46 пациентов, решая при этом, куда направить каждого. Работая непосредственно по своей специальности (неврологом), я принимала за сутки не более 17 пациентов с инсультами. Никто при этом не освобождается от оформления всей сопутствующей документации по каждому пациенту, это занимает уйму времени.
Количество поступающих зависит от наличия свободных мест, но однозначно любое освободившееся койко-место к утру оказывается занятым новым пациентом. При хорошем раскладе иногда я могла пообедать, обычно же в первый раз за сутки я ела не раньше одиннадцати вечера, в то время как заступала на работу в 8 утра.
Как выглядят Нетребко, Брежнева и другие звезды без макияжа на самоизоляции:
Позже я перешла на работу в качестве лечащего (дневного) врача и начала курировать пациентов в отделении. День начинается с утреннего обхода пациентов и определения списка выписывающихся больных. Во время обхода, конечно, у каждого есть вопросы об их состоянии, тактике лечения и дальнейших действиях, у всех в той или иной степени отмечается обеспокоенность в связи с эпидобстановкой.
Дальше нужно проконтролировать, чтобы пациентам были проведены контрольные исследования и анализы, оценить динамику их состояния, отследить результаты анализов на коронавирусную инфекцию, ответить на вопросы родственников, общение с которыми свелось к телефонным разговорам.
Ранее мы при получении положительных результатов анализов должны были в тот же день обеспечить перевод пациентов с коронавирусной инфекцией по линии скорой медицинской помощи в перепрофилированные больницы. Теперь больница обеспечена лекарствами, применяемыми для лечения коронавирусной инфекции, и пациенты с подтвержденным COVID-19 также остаются у нас для дальнейшего лечения. Чтобы принять больше людей, начали строить новый корпус.
Конечно, никто из врачей не уходит с рабочего места вовремя, и твой восьмичасовой рабочий день, как правило, затягивается до 10—12 часов, а то и дольше. Да, радует, что позаботились о предоставлении еды персоналу, и мы, приходя домой, можем не думать хотя бы о том, что приготовить на завтра.
Полторы недели назад и у меня появились симптомы болезни, позже я получила результаты анализа, подтверждающие диагноз. Сейчас я нахожусь на больничном, чувствую себя лучше. Надеюсь, что через неделю вернусь к работе.
Моя смена на скорой длится либо 24, либо 12 часов. За сутки выезжаем на порядка 20 вызовов. Мы обслуживаем все вызовы, ведь никто не отменял инсульты, инфаркты и гипертонические кризы. Люди продолжают болеть. С ОРВИ люди стали обращаться чаще, хотя такой же пик был и перед Новым годом. Сейчас если у человека даже небольшая температура, он боится и вызывает скорую. Люди напуганы, чувствуется паника, проявляется это и в вербальной агрессии по отношению к нам.
При этом в обычное время все довольно дружелюбны. Если у человека ОРВИ, то мы делаем заявку, чтобы к нему пришел участковый. Он уже делает тест на коронавирус. Мне тест делали только один раз, после того как оказалось, что один из пациентов носитель.
Медработники тоже люди, выходить на работу становится все страшнее с каждым днем. Пока у нас есть средства защиты — это респираторы, перчатки, медицинские халаты и шапочки.
Потенциально опасен каждый, и если мы можем перенести все на ногах, то как это скажется на наших родных, неизвестно. Моему сыну шесть месяцев, я переживаю, что принесу вирус домой.
Читай также:
