— Дмитрий, съемки «Княжны милосердия» проходили в трех локациях: в Кисловодске, Санкт-Петербурге и в Турции. Что вам больше всего запомнилось со съемок?
— В этом сериале я играю генерала Ильина — отца подруги главной героини. Я помогаю ей найти своего мужа, который якобы погиб на фронте. Поиски наши масштабны, поэтому я катаюсь с девушками (моей экранной дочерью и ее приятельницей) то в Турцию, то на Кавказ. Причем в Кисловодске и Пятигорске я снимался впервые, и сначала мне эти города не понравились, но потом я их рассмотрел, и спустя несколько месяцев с радостью вернулся в Кисловодск работать над другим проектом.
Правда, с погодой там интересно получилось: мы снимали сцену «Княжны милосердия» в горах, на высоте 2000 метров. Холодно, но снега нет и солнце светит. Отсняли, уехали в отель. Возвращаемся на следующий день доснимать эту же сцену с другого ракурса, а там снег валит! Что делать? Пришлось импровизировать, герой в кадре так и сказал: «Это Кавказ — погода тут непредсказуемая!» Стамбул запомнился тем, что снимали мы в павильонах знаменитого сериала «Великолепный век»…
— О боже!…
— Ну, для меня вообще не «О боже!» — не смог осилить и пяти минут. Так вот, снимали мы в этих павильонах, в январе, а там холод невероятный! Полы каменные, впитывают в себя мороз, в помещении просто невозможно находиться. Мы на улицу выбегали греться, гримеры нам то и дело красные носы замазывали. Местные только головой качали — к нам, мол, в это время никто снимать не приезжает, слишком холодно, — только вы, суровые русские киношники.
Что еще запомнилось, так это моя борода. Я в начале своей карьеры много снимался в исторических картинах, в которых мне постоянно клеили усы, бакенбарды, бороды, парики… А это ведь дико неудобно: клей тебе разъедает кожу, она жутко чешется — так запросто можно в больницу попасть. Плюс лицо не работает, мимика скована: попробуй играть, когда у тебя столько волос на лице наклеено. В какой-то момент я себе поклялся: больше никогда! Но ради «Княжны милосердия» все же согласился на бороду — очень роль понравилась.
— Над какими проектами вы сегодня работаете?
— Только что закончились съемки проекта «Женщина в белом», как раз в Кисловодске. Играю в нем отрицательного героя, что делать очень люблю, — есть простор для творчества. Я всю жизнь примеряю на себя амплуа в основном положительных персонажей, где тебе даже закричать нельзя. А тут у меня полный карт-бланш: в этом проекте я хитер и коварен, чем очень доволен. Также будет продолжение «Склифосовского» и «Спасской».
— «Великолепный век» вы не смотрели, а сериалы со своим участием смотрите?
— Крайне редко, только на озвучке. Ну или когда очень уж интересно, что получилось в итоге съемок. Но в большинстве случаев я это знаю уже в их процессе.
Последние годы, как зритель, я кино и театр не люблю: наблюдать не моя тема, мне нужно быть внутри процесса. Да и времени нет сериалы смотреть, предпочитаю активный отдых.
— В соцсетях по этой же причине почти не сидите? А ведь многие ваши коллеги используют свои личные странички, чтобы что-то на них рекламировать, зарабатывать.
— Это же целая наука. И совсем другая профессия — блогер. Кто-то это любит и умеет, я — нет. Когда вся эта история с соцсетями только началась, она меня не очень заинтересовала, но потом коллеги стали говорить — мол, Дим, да ты что, нам благодаря рекламе на наших страничках машины бесплатно выдают, по бартеру! «Интересно!» — подумал я, углубился в эту тему и понял, что не все в ней так просто, как кажется. И самое важное тут — кто твой подписчик.
Я снимаюсь в кино и сериалах, которые показывают по Первому каналу, «России 1» и «НТВ». И аудитория, которая меня знает, — это взрослые люди от сорока лет и старше. Они мало сидят в соцсетях, поэтому подписчиков у меня не так много, чтобы зарабатывать на блоге, — 10 800 человек всего.
Вот если бы я снялся в проекте «ТНТ», у меня бы сразу выросла эта цифра: знаю коллег, у которых, после того как их по этому каналу показали, число фолловеров выросло с двух тысяч до пятнадцати тысяч. Потому что «ТНТ» смотрят дети — они же и побежали подписываться на дядю из телека. Но я все эти соцсети не очень люблю, не для людей моего поколения это все.
— А поклонниц у вас много? Случалось ли, что у театра ждали или у подъезда караулили?
— Да нет у меня никаких поклонниц. По крайней мере, у подъезда я их точно не видел. Видимо, по той же причине — всем им за сорок, они замужем и достаточно умны, чтобы не заниматься такими вещами.
Я же не рок-звезда, чтобы от меня фанатели 15-летние девчонки. Я как только в кино пришел, сразу стал играть взрослых дядек-моряков — такие школьницам не нравятся.
— В этом году исполнилось двадцать лет, как вы снимаетесь в кино. Как, на ваш взгляд, оно изменилось за это время?
— Я начал активно сниматься после «72 метров», ради кино совсем ушел из театра. Это, получается, 2004 год. Это время и чуть раньше, начиная с 2002-го, я считаю периодом возрождения нашего российского кинематографа, который в 90-е очень просел — многие мосфильмовцы уехали за границу, кто-то просто ушел из профессии, так как в это время в ней было очень непросто выжить…
Но в середине 2000-х некоторые наши таланты вернулись: кто-то прямиком из Голливуда. И я говорю не только об актерах и режиссерах, но в том числе и о сценаристах, осветителях, операторах. И вот они привнесли много хорошего в наше кино. И сейчас, мне кажется, оно на достойном уровне. Много отличных молодых артистов, интересные сценарии… Единственное, что меня немного расстраивает, — все современное кино (не только наше, кстати) американизировано.
Иногда читаешь сценарий и понимаешь: он будто переводной. Мне же говорят — нет, это наша, русская девушка написала. И я расстраиваюсь: если она русская, почему у нее в сценарии люди не по-русски говорят? Язык наш меняется, ментальность — сценаристы пытаются ситуации из американских фильмов притянуть к нашей действительности. Я не понимаю, зачем. Наше советское кино являлось исключительно авторским и было при этом прекрасным. Но сегодня в почете кино продюсерское, отсюда порой и не тот результат, который хотелось бы видеть.
— В этом году вы с женой Юлией отметили 21 год со дня свадьбы — невероятное постоянство для наших знаменитостей! В чем, на ваш взгляд, кроется секрет вашего крепкого брака?
— Да нет никакого секрета — просто живем с женой, да и все. Так вышло, что у нас с ней одинаковый взгляд на семью: считаем, что она должна быть одна и навсегда. Так жили наши родители и так живем мы. Уважаем друг друга и интересы друг друга. В семье всегда надо помнить, что твоя вторая половина — другой человек. Это надо учитывать и держать некую дистанцию: не растворяться в человеке и не пытаться растворить его в себе.
Мне кажется, причина основного конфликта в семьях в том, что люди хотят, чтобы их партнеры думали и поступали, как они. Но у всех должны быть свои интересы и своя жизнь. Да, мы с женой давно вместе и любим друг друга, но также нам есть, чем заняться за пределами брака: работа, увлечения, друзья.
И, кстати, хочется заступиться за коллег по цеху: артисты разводятся не чаще непубличных людей. Но в силу того, что мы постоянно на виду, так и кажется, что мы то и дело разводимся, ругаемся, пьянствуем… А это не так. У врачей и учителей происходит то же самое, просто о них не пишут в СМИ.
— Вашему сыну Борису 20, он учится в МИСИС на IT, по вашим стопам не пошел. И, как я поняла из ваших недавних интервью, вы этим фактом не сильно расстроены?
— Вообще не расстроен. Не понимаю, почему, если я артист, то и сын у меня непременно должен стать артистом. Я, например, тоже не пошел по стопам родителей. Каждый человек индивидуален и у каждого свой путь. Родителям вообще не нужно лезть во всю эту историю с выбором будущей профессии ребенка. Сам выберет.
— А если бы Борис все-таки решил стать артистом, считали бы вы уместным помогать ему в этом? Продвигать его?
— Что в актерстве, что в других областях, помощь родителей — не всегда хорошо. Но в нашем деле, наверное, особенно важно всего добиваться самому. Актерство — это даже не профессия, это путь, который пройти можно только в одиночку. Ну помогу я Боре сняться в одной картине, во второй, в третьей… А дальше что? В какой-то момент моя помощь иссякнет и как он дальше будет выживать в профессии? Еще и скажет: «Зачем ты, папа, меня сюда засунул?»
— В детстве вы занимались дзюдо, волейболом, борьбой. А сегодня какие у вас отношения со спортом?
— Отличные, тренируюсь каждый день. Это уже привычка, как зубы чистить. Где бы я ни был, дома или на съемках, обязательно час-полтора уделяю физкультуре: приседания, отжимания, подтягивания. Немного упражнений с гантелями, немного йоги. Еще с недавних пор стал заниматься теннисом.
С десяти лет грезил большим теннисом, но в те времена он был элитарным: две секции на всю Москву — при МИДе и МГИМО. Попасть я туда не мог, это было нереально дорого. Сейчас все доступнее и я с радостью закрываю гештальт.
— А на диетах сидите?
— Не сижу, но прошлой осенью отказался от хлеба и сахара. Я всю жизнь, еще с юности, весил примерно одинаково, 75 кг при росте 180 см. Но после 48 лет метаболизм замедлился, и я как-то незаметно набрал 79 кг. И в прошлом году понял, что не узнаю себя: из зеркала на меня дядька какой-то смотрит. Задумавшись о своем рационе, понял, что ем много сахара, и решил его убрать. Отказался от сладкого, кстати, легко, никаких ломок не было.
Зато как для меня раскрылся вкус привычной еды! Например, по утрам я всегда ел творог с сахаром. Оказалось, если творог не подслащивать, он такой вкусный! Так в мою жизнь пришло осознанное потребление пищи. После творога я всегда ел бутерброд, а тут стал задумываться, хочу ли я его. Прислушивался к организму — нет, наелся. Так из моей жизни ушел хлеб. За два месяца я похудел на семь кг, чем очень доволен. А так ем все, что хочу. Но без фанатизма: объедаться не моя история. Ну и еще один момент — я не пью алкоголь. От него тоже поправляются.
— На днях вам исполнится 52. «Пытаюсь привыкнуть к своему возрасту», — сказали вы в одном из недавних интервью. Такое чувство, что вы переживаете из-за цифр в паспорте.
— Есть немного. Профессия у нас такая — мы, актеры, зависим от своей внешности. Ты играешь того, на кого ты выглядишь. Я долгое время, лет с тридцати двух до сорока восьми, выглядел примерно одинаково, и играл примерно одних и тех же персонажей. А потом стал замечать, что внешность моя меняется, и вместе с ней меняется отношение ко мне режиссеров.
Помню, какой шок испытал, когда по сюжету мой герой умер от старости. Не от пули, не от ножа, а от возраста! Да еще и на пике развития событий! У меня до этого никогда не было, чтобы сериал продолжался без меня. Тут волей-неволей задумаешься о своих годах.
Все-таки 50 лет — это такой рубеж. Кризиса среднего возраста у меня не было и нет, но я четко понял — это начало конца. Я уже никогда не смогу начать новую жизнь, освоить новую профессию.
— Кстати, о новой профессии. Не было ли у вас когда-нибудь желания помимо творчества заняться еще и бизнесом? Некоторые ваши коллеги это практикуют, чтобы не остаться без заработка в периоды простоя в кино.
— Это тоже не моя тема. Я в жизни никогда копейки не заработал чем-то, кроме кино. Я больше ничего не умею делать. И, что важнее, не хочу и никогда не хотел. Да и тут снова возвращаемся к теме возраста: чтобы достичь того, что я имею, я работал 25 лет. То есть чтобы стать профессионалом в другой области, мне придется пройти примерно такой же путь. А я просто не успею этого сделать в силу того, что мне почти 52. Одно дело, если это хобби (я, например, увлекаюсь дизайном интерьеров), а другое — профессия. В хобби ты можешь быть на любом уровне, но в профессии будь добр быть на высоте.
