«Советская девушка должна смело носить то, что мы внедряем!» — восклицала в рязановском фильме «Девушка без адреса» экзальтированная дама из худсовета Дома моды в исполнении невероятной Рины Зеленой. Но вот в чем дело: внедряемые идеи, с позволения сказать, тренды, доходили до советского широкого производства в весьма урезанном виде. И все же старые фотографии разработок советских художников моды до сих пор поражают воображение. Редакция Леди Mail погрузилась в архивы домов моделей, чтобы показать, каким виделся создателям экспериментальной одежды советский человек.
Общесоюзный дом моделей одежды
Московский дом моделей одежды, тот самый, что на Кузнецком валу, задумывался как общесоюзный - вокруг столицы централизировалась система организаций, которые занимались разработкой одежды по всему Советскому Союзу, как в РСФСР, так и в советских республиках. Одним из идейных вдохновителей такой системы стала великая Надежда Ламанова, которая не дожила до воплощения ее чаяний в жизнь: ОДМО был основан в 1944 году, а Ламановой не стало в 1941 году.
Художники-модельеры работали над обликом идеального советского человека, не покладая рук, оставаясь часто анонимными: многие эскизы одежды даже не подписывались. Хотя некоторые авторы, чьи работы попадали на международные выставки, становились более медийными, зарубежная пресса просто по виду работ советских мастеров видела, что те держат руку на пульсе и следят за тем, как развивается мировая мода. И верно: на Кузнецком валу хранилась огромная библиотека, постоянно пополнявшаяся новыми изданиями зарубежных журналов. Журналы издавал и сам ОДМО — с красивыми фотографиями, рассказами о модных новинках и, что важнее всего, выкройками.
История ОДМО неразрывно связана с судьбами гениального Вячеслава Зайцева, в которого Запад влюбился по уши, Ирины Крутиковой, которая создавала такие шубы, что у любой женщины кружилась голова от почти первобытного восторга перед мехом, Веры Араловой, чьи высокие алые сапоги с молнией, сшитые срочно в мастерской Большого театра, стали в 1960-е годы настоящей красной сенсацией — до этого вшить «змейку» в голенище для скорости переобувания и красивого облегания женской ножки, представьте себе, никто не догадывался. Аралова вернулась в Союз с зарубежной выставки, а обувь за неимением ни патентов, ни адекватных авторских прав, ушла в западный мир, в сапогах на молнии щеголяли все, кому не лень, а самые безумные красные сапоги на платформе и с молнией на сцене носил в 1973 году один из главных модников Дэвид Боуи.
Вообще многие модели одежды, которые придумывались в ОДМО, можно смело назвать чуть ли не авангардными. Несмотря на явное постоянное использование мотивов народного костюма, многие предметы одежды от советских художников были острыми, яркими, нестандартными и ультра-модными: от мини-платьев в стиле Сен-Лорана до необычных шерстяных костюмов, которые предполагалось носить очень трендовым сейчас образом: с капюшоном и шляпкой одновременно. Но будем честны: рядовые советские женщины так ходили ой как редко.
Общесоюзный дом моделей искренне бился за то, чтобы разработки художников шли в производство, но каждый раз сталкивался с большим сопротивлением в виде фабрик, которых расход ткани, доступность фурнитуры и скорость пошива волновали гораздо больше, чем сложность конструкции и ее красота. Вспомните анимационный пролог к рязановской же «Иронии судьбы», где от творения архитектора вереница начальников оставляет простую типовую коробку — похожая судьба тотального упрощения ждала и многие идеи советских художников-модельеров. Елена Стерлигова вошла в историю ОДМО как заступница коллег, так как она яростно сопротивлялась стремлению производства упростить и удешевить модели одежды. Возглавляемый Стерлиговой легкий цех по причине постоянных споров прозвали трудным легким цехом.
Ленинградский дом моделей одежды
Существовала ли конкуренция между первопрестольной и северной столицами в вопросе моды? Разумеется! Ленинградский дом моделей одежды появился на пару месяцев раньше, чем московский, да и авангарда ленинградские художники раздавали иногда смелее. Так, команда Александры Соколовой и Светланы Челышевой могла сама взяться за ткацкий станок, чтобы проэкспериментировать с текстилем.
Хотя визитка ленинградского стиля заключалась в другом — ЛДМО проектировал вещи базовые, но стилистически вечные, если угодно, советский old money.
Вы примерили перед зеркалом пальто классического покроя из добротной ткани, чуть наклонили на лоб шляпу с полями <...> и перед вами незнакомка, которой никак не свойственны торопливость и резкость в словах (увы, столь распространенная манера поведения сегодня).
Собственно, по этой причине ленинградские фабрики чаще соглашались с требованиями местного Дома моделей, хотя иногда между созданием экспериментальной модели и непосредственно ее выходом в массовый пошив могли пройти годы (!!!). Такие скорости также обязывали художников ЛДМО уделять внимание не столько краткосрочным модным веяниям, сколько добротной базе.
Новосибирский дом моделей одежды
В сибирском сердце дом моделей одежды открыли уже в послевоенном 1948 году. И за довольно короткий срок Новосибирский дом вышел на третье место по эффективности и активности — около двух тысяч новых моделей в год, сразу за Москвой и Ленинградом. И это при том, что первоначальная команда дома моделей составляла 18 специалистов. Но когда стало ясно, что сибиряки взялись за дело со всей серьезностью, к ним из Москвы стали распределять выпускников техникума легпрома.
Своего расцвета НДМО достиг во время директорства Рудольфа Кошелева. «Он был очень востребован по всему Советскому Союзу, потому что Дом моделей был третий по значимости после Ленинграда и Москвы. На бирже труда Рудольфа на части рвали. Он везде и всюду участвовал, ездил по всем городам. Даже много раз предлагали за рубеж поехать поработать, но я не отпускала. Муж мой был очень талантливый! Он получил серебряную медаль ВДНХ за свои работы», — рассказывла о нем супруга.
Из двух тысяч изделий около восьмидесяти приходилось на те самые трендовые вещи, которые выискивали стиляги. Силами самого дома моделей выпускать больше трех сотен экземпляров даже самой ходовой вещи было просто нельзя, так что экспериментальный авангард был большой ценностью. Очень большой процент моделей на этапе широкого производства подвергался суровым изменениям, которые фабрики редко удосуживались утвердить у авторов Новосибирского дома моделей одежды.
Кишиневский дом моделей одежды
Молдавская промышленность считалась очень эффективной и разнообразной, это касалось и производства товаров народного потребления — с текстилем проблем было меньше, так что Кишиневский дом моделей одежды мог надеяться, что львиную долю идей молдавских художников-модельеров не загубят на корню. Предметы одежды, которые небольшим тиражом шили прямо в Доме моделей, регулярно продавали в столице. С кадрами тоже было проще: в Кишинев из-за крепкой материальной базы для творчества стекались художники из Москвы, Ленинграда и других советских городов.
Демонстраторы одежды Кишиневского дома моделей (то бишь манекенщицы) при том, что числились простыми рабочими пятого разряда, на месте практически не сидели: красавицы постоянно ездили по республике, ведь показы дом моделей проводил и в отдаленных селах, и в городских домах культуры. Дисциплина в организации была железобетонная: опоздания, даже величиной в пару минут, тщательно фиксировались и не поощрялись.
Художники тоже не были привязаны к кабинетам: модельеры часто находились в поездках в самые разные уголки Союза, от мегаполисов, вроде Ленинграда с его архивами и музеями, до крохотных деревень, где еще остались примеры деревянного зодчества. Из таких командировок модельеры привозили множество эскизов, так что неудивительно, что Кишиневский дом моделей одежды питал слабость к этнике, регулярно вписывая ее в свои работы.
После развала СССР многие дома моделей одежды столкнулись с трудностями, предсказать которые было невозможно, а преодолеть тяжело. Кого реструктурировали и затем раскупили по частям, кого вытеснили частники. С архивами при этом не церемонились: в 90-е на месте Ленинградского дома моделей одежды открыли российско-британское торгпредприятие, а всю «макулатуру» в виде подшивок журналов, лейкал, документов просто выкинули. Кишиневская промышленность после обретения Молдавией независимости в полной мере так и не восстановилась, задавленная импортом. Подобная судьба ждала многие республиканские дома моделей.
