В Ялту западные участники конференции — президент США Франклин Рузвельт и премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль — лететь не хотели вовсе. Британский премьер ворчал, что хуже места для встречи и не придумаешь: шутка ли, полгода назад этот город был под беспощадной оккупацией немцев, которые не оставили от советской Ривьеры, как казалось, камня на камне.
Но Иосиф Сталин, верховный главнокомандующий вооруженными силами СССР, принципиально отказывался покидать свою воюющую страну, так что вскоре лидеры сошлись на мнении, что лучше черноморское побережье, чем ничего: ведь Красная армия уже вовсю добивала врага, до Берлина ей оставалось 65 километров, в победный поезд надо было уже как-то запрыгивать.
Так лидерам США и Великобритании пришлось сменять по поводу Ялты гнев на милость, Черчилль даже предложил назвать операцию по перелету на полуостров «Аргонавты» — ведь загадочная полумифическая Колхида, где прячется желанное многими Золотое руно, находится как раз в этих местах... Команда Леди Mail вспомнила, какой осталась в истории Ялтинская конференция помимо соглашений, договоров и раздела глобуса.
Как Ялту готовили перед прилетом Рузвельта и Черчилля: три дворца и руины войны
Спустя 80 лет доброжелатели на Западе не любят вспоминать о Ялтинской конференции, а если и вспоминают, то рассуждая, как Советский Союз во всем был неправ.
Вся Ялтинская конференция вызывала чувство постоянной игры контрастов высокого и низкого, красивого и жуткого. Например, маршруты прибывших в Ялту Рузвельта и Черчилля выстраивались так, чтобы, несморя ни на что, потрясающая природа Крыма с его головокружительными пейзажами сменялась на глазах лидеров США и Великобритании развалинами и постоянными свидететльствами четырехлетнего издевательства немецких захватчиков над всем полуостровом. Дочь Франклина Рузвельта Анна вспоминала, что видела, как в огромных полях под Ялтой только на небольших клочках земли восстановили посевы пшеницы. Откуда ей было знать, что восстанавливать их было почти некому — не меньше 130 тысяч крымчан убили во время оккупации, еще 85 тысяч угнали на работы.
И все же визиты первых лиц требуют определенного уровня приема — поэтому перед конференцией были восстановлены три старинных дворца, где планировали разместить три делегации: из Москвы, Лондона и Вашингтона. Мебель оттуда привозили, например, из столичного «Метрополя». Ливадийский дворец, жемчужину еще царской России, бывшую резиденцию Николая II, не просто отдали американской команде, но еще и обустроили внутри, насколько это было можно, безбарьерную среду.
Это было очень важно: Рузвельт болел полиомиелитом еще со времен страшной эпидемии в 1920-е годы, к 1945 году ходить он уже не мог, передвигаясь на коляске. С возрастом добавились проблемы с сердцем, президент таял на глазах. За его распорядком в Ялте и следила дочь Анна. Чтобы лишний раз не подвергать здоровье Рузвельта испытаниям, делегации СССР и Великобритании прибывали в Ливадийский дворец, что сделало американского президента хозяином всей конференции, а его дочь — соответственно, хозяйкой. А это уже жест политический.
Если Рузвельт редко выбирался за пределы Ливадии, то Черчиллю устроили несколько выездов, причем тоже «со значением»: британский премьер посетил Балаклаву и Севастополь, оценив степень варварского разрушения нацистами не только мирной инфраструктуры Крыма, но и захоронений британских солдат, воевавших против России в этих местах еще в середине XIX века, в Крымскую войну.
Еще один политический маневр оказался тоже связан с географией: Иосиф Сталин разместился во дворце Юсупова в Кореизе, который был стратегически ближе к Ливадийскому дворцу, чем Воронцовский дворец в Алупке — крымская резиденция Черчилля. Причина прозаична: советскому лидеру было выгодно приехать к Рузвельту пораньше и обсудить какие-то вопросы до появления британского премьера. Но и Черчиллю было почти не на что жаловаться, по крайней мере, по части внимания к его персоне.
Воронцовский дворец был выполнен в английском колониальном стиле, с восточными элементами, а от скульпутрных композиций львов, известных «жильцов» британского герба, Черчилль был в совершенном восторге. Особенно премьер любил роскошного мраморного спящего льва, чья вальяжная морда напоминала Черчиллю его собственный характер — он предлагал за скульптуру любые деньги, но задремавший страж и по сию пору пребывает на своем месте.
Но при этом с электричеством и водой во всех трех дворцах были перебои, да и с санузлами существовали проблемы: члены делегаций натурально простаивали в очередях в уборные, которых катастрофически не хватало на всех, хотя команды по общему соглашению и так были максимально сокращены. Анна Рузвельт жаловалась в письмах на слишком уж свежий февральский воздух в Ливадийском дворце. Хотя за все эти прелести стоило «благодарить» немцев, изничтоживших городскую инфраструктуру. Так что полностью забыть в Ялте о войне было попросту невозможно. Это и было целью.
Кстати, о безопасности: Ялтинская конференция была еще и войсковой операцией, потому как на защиту одного только аэродрома, куда прибывали борты Рузвельта и Черчилля, выставили больше двух сотен зенитных орудий разного типа, море кишело боевыми катерами. Округу проверили саперы: немцы особенно постарались заминировать как раз Ливадийский дворец, вокруг которого нашли около 60 взрывоопасных предметов. А в самом городе равномерно распределили следить за безопасностью и красноармейцев, и агентов НКВД.
Чем кормили и поили членов делегаций США и Великобритании
Факт: чтобы соблюсти шаткий баланс между кошмаром и крымской негой, советское хозяйство выдавало трудовой подвиг за трудовым подвигом. Лаврентий Берия отчитывался Сталину, что в каждом дворце организовали полностью автономные кухни с возможностью работы круглые сутки, для чего заготовили порядка трех тысяч кубометров дров, около 800 тонн угля, а Черноморский флот снабжал всех соляркой для стабильного освещения. В Ялте организовали огромную продбазу на пять тысяч человеко-дней: мясо, рыба, бакалея, гастрономные и кондитерские товары, фрукты, вина и воды.
«Для обеспечения местными продуктами в свежем виде на центральную базу завезена живность (птица, телята, коровы, а также на днях завезем живых барашек)», — докладывал Берии еще в январе 1945 года первый заместитель наркома внутренних дел Сергей Круглов.
Кормили сильных мира сего на Ялтинской конференции основательно, за меню полностью отвечал шеф «Метрополя» Доментий Гогиберидзе. Основательнее только поили: известный любитель подобных излишеств Уинстон Черчилль, по воспоминаниям замминистра иностранных дел королевства Александра Кадогана, хлестал местное шампанское ведрами, а сверх этого — разумеется, коньяк на всех официальных обедах, ужинах и, как вспоминают, даже завтраках. Всего три делегации, от лидеров до рядовых солдат, употребили порядка двадцати тысяч бутылок различного горячительного, а закусили почти полутонной икры. Да, в те времена икра была дорогим, но не чудовищно дорогим деликатесом, черная икра входила в паек советских летчиков — для высокого калоража.
Если заглянуть в ялтинское меню, то можно обнаружить там очень аппетитные позиции, собранные из локальных гастрономических обычаев всего Союза, хотя основной акцент логично сделан на местную, южную кухню. Так, в один из вечеров угощали Сталина, Рузвельта и Черчилля белорыбицей под соусом «Шампань», запеченой кефалью, заливным из осетрины, волованами из оленины, суточными щами (к ним питал слабость президент США), шашлыком из ягненка (его заказывал Черчилль, а ягнят при разделке осматривал на предмет состояния мяса его личный врач), жареными перепелами (их предпочитал Сталин).
На десерт подавали птифуры, мороженое, фрукты и жареный миндаль. Последнее блюдо имело на удивление большой смысл. Дело в том, что миндаль был севастопольский. После оккупации в городе остались буквально единицы переживших бои с нацистскими захватчиками миндальных деревьев — и все росли на Малаховом кургане. Лидерам «большой тройки» подавали в прямом смысле плоды нашей Победы. Сначала локальной. Но потом обязательно полной и безоговорочной.
Как обеды в Ялте превратились для Запада в кость в горле
Почему же западные историки морщатся, слыша слово «Ялта»? Если совсем просто, то потому что Сталин, как считается, переиграл своих коллег на своем же поле, за своим же обеденным столом. Легендарный разведчик Павел Судоплатов, работавший в советской делегации на переговорах, вспоминал, что из всех трех лидеров только Сталин, кажется, знал, чего он хочет от мирового устройства в длительной перспективе, когда ослабленный болезнями Рузвельт и сосредоточенный на колониальных вопросах Черчилль явно думали о чем-то другом.
«Нам было известно, что ни у американцев, ни у англичан нет четкой политики в отношении послевоенного будущего стран Восточной Европы. У союзников не существовало ни согласованности в этом вопросе, ни специальной программы. Все, чего они хотели, — это вернуть к власти в Польше и Чехословакии правительства, находившиеся в изгнании в Лондоне», — писал Судоплатов в мемуарах.
Но такое простое объяснение гордых англо-саксов не устраивает. Они предпочитают думать, что во всем виноваты долгие, шикарные, богатые на вкусы и градусы трапезы и хитрость Сталина. Дескать, раздобревшие от раздольного русского гостеприимства Рузвельт и Черчилль, взяли и договорились со Сталиным, вместо того, чтобы пытаться его переиграть, чем регулярно будет заниматься преемник Рузвельта Гарри Трумэн (да и все лидеры США после него). Нет, не то, чтобы потрясающие обеды (за которые повара и обслуживающий персонал были впоследствии награждены) не имели никакого эффекта.
За один вечер в Ливадийском дворце звучали десятки тостов за дружбу и сотрудничество, лидеры признавались друг другу в искреннем восхищении, атмосферу к концу конференции, 11 февраля 1945 года, называли чуть ли не семейной, «на дорожку» президенту США и премьеру Великобритании выдали по килограмму все той же икры, а еще шампанское, коньяк, деликатесы. В общем, разъезжались лидеры весьма довольные собой и друг другом.
Но драгоценная буферная зона между Советским Союзом и Западной Европой, наше положение на Дальнем Востоке, наш статус в формировавшейся в те месяцы ООН — всего этого удалось добиться именно в Ялте. Западному миру оставалось только медленно и поступательно отыгрывать последствия этого недельного диалога под хороший коньяк и первоклассную кухню — пока коса на камень не найдет. А она, кстати, уже нашла.
