Режиссер и сценарист Александр Митта умер на 93-м году жизни после долгой болезни, об этом в соцсетях сообщил его сын, художник Евгений Митта. Редакция Леди Mail вспомнила самые главные работы и принципы одного из самых ярких постановщиков советского и российского кино.
Диалоги с юными. Как Александр Митта снимал детское кино
Александра Митту сложно было назвать «детским режиссером», однако первые его проекты снимались про юных и для юных — про детей послевоенной эпохи, переживающих переломный подростковый период, в который будущий человек учится делать выбор и отвечать за любые последствия. Молодой режиссер, которому пришлось провести часть детства в детдоме, мать которого была репрессирована, а отец работал на танковом заводе, снимал фильмы, которые оказались честными, трогательными и понятными и самим школьникам, и их родителям.
В эпоху, когда юношеское кино умело учить, Александр Митта учил ценить память и не делать ничего наполовину или формально, как в «Звонят, откройте дверь», не позволять ни себе, ни другим фальши, как в «Друг мой, Колька!», находить и открывать в себе личность, как в «Точка, точка, запятая», отличать ширму счастья и благополучия от настоящей радости, как в «Без страха и упрека». И интонация у режиссера была при этом такая простая, далекая от любой дидактики, что к нему было просто и легко прислушаться.
Жанр как сила. Как Александр Митта снимал зрелищное кино
Жанровое кино часто считают легким в производстве: когда у постановщика уже есть десятилетиями складывавшийся набор образов или приемов, какие могут появиться проблемы? Но это отношение к жанровым историям обманчиво, и Александр Митта доказывал это всю свою карьеру.
Первый советский фильм-катастрофа «Экипаж» с его невероятными для своего времени визуальными эффектами и смелыми решениями не мог бы удержать зрительское внимание, если бы перед самой историей спасения людей посреди бушующего пламени не было долгого раскрытия героев, каждый из которых в чем-то ошибается, в чем-то сомневается, на что-то надеется, как каждый человек перед экранами.
Масштабное сотрудничество Александра Митты с японскими кинематографистами — тоже своего рода зрелище. Съемки в обеих странах, воплощенный в пленке контакт двух абсолютно разных культур, за традициями и инаковостью которых бывало трудно разглядеть человека, — советско-японские проекты Митты сделали в свое время не меньше для восстановления отношений между двумя государствами, чем профессиональные дипломаты. Душераздирающая «Москва, любовь моя» не уступает в неотвратимости беды, настигающей молодую влюбленную талантливую японскую балерину, хемингуэевскому «Прощай, оружие!», ведь это только кажется, что боль от страшнейшей трагедии XX века, Второй мировой войны, позади. Фильм «Шаг», снятый в 1988 году и рассказывающий о том, как японские матери бились с собственными фармацевтическими компаниями, чтобы ввезти на территорию страны советскую вакцину от полиомиелита, стал невероятным хитом в Японии.
Наконец, огромным успехом для Александра Митты как мастера жанрового кино стал российский сериал «Граница. Таежный роман». Россыпь отличных актерских работ, тонко написанные диалоги, удачное соотношение действия и мелодрамы, легендарная музыка — этот сериал доказывал: потенциально кассовый проект не сможет запомниться и полюбиться зрителю, если в нем не будет главного — души.
Безусловная сила условности. Как Александр Митта создавал образное кино
Сам Александр Митта уверял: если бы не кино, он стал бы большим художником. До поступления во ВГИК молодой человек окончил инженерно-строительный факультет МИСИ, но работал художником-карикатуристом, работы будущей легенды кино публиковали «Крокодил» и «Огонек», выражать мысль графически ему часто было легче, чем в любой другой форме. Но когда в жизнь Александра Митты вошло кино, он почувствовал, насколько более пластичным может быть этот способ самовыражения, чем просто плоскость, линия и цвет.
В фильме «Гори, гори, моя звезда…», в пугающе нежной «Сказке странствий», в едва добившемся права на прокат «Сказе про то, как царь Петр арапа женил» упор часто сделан на театральную условность. Однако в условностях, вроде остроумной сцены, в которой мужики рубят будущий великий петровский флот прямо на карте государства российского, или в анимационных вставках «Сказа…», или же упрощенных, графичных, но время от времени жутких декорациях «Сказки странствий» никогда не было фальши — она лишь позволяла воображению разыграться и поманить за собой мысль, не ограниченную рамками реального мира. Раз от раза Митта рассуждал на тему отношений искусства и власти — и каждый раз его визуальный язык в подобных историях становился чуть ли не главным способом показать, что люди могут исчезнуть физически, но их след все равно останется.
